Сотрудники «Иностранки» — о своих любимых книгах

«Больше всего в последнее время я читаю литературу, связанную со своей профессиональной деятельностью: про управление изменениями и личностное развитие. Но есть исключения. Примерно 2 года назад я увлекся профессиональным бегом и стал им заниматься, а в ноябре 2018 пробежал свой первый марафон. А потом узнал, что Мураками, оказывается, не только выдающийся писатель и личность, но еще и спортсмен. Он говорил, что начал бегать в 33 года, стал писателем благодаря этому и до сих пор занимается шесть раз в неделю. „Так уж устроена школа. Самая важная вещь, которую мы там узнаем, заключается в том, что все самое важное мы узнаем не там“, — я полностью согласен с этим высказыванием писателя. Я понял на своем личном опыте, что управлять изменениями и развитием сложных систем (таким, например, как руководство „Иностранкой“) невозможно, если ты не готов всесторонне перестроить и перенастроить самого себя. Занятия бегом в этом деле очень помогают: повышается и улучшается выносливость — физическая и умственная. Чтение этого романа помогло мне ответить самому себе на вопрос: почему я бегаю. Ответ получился такой: чтобы менять мир вокруг себя, нужно постоянно меняться самому. Вот за что я благодарю эту книгу, когда вспоминаю о ней».

«Выбрать любимую книгу, конечно, непросто — их очень много. Тем более, что я каждый день работаю с литературой, много перевожу. Поэтому мне важно то произведение, которое лежит на столе прямо сейчас. Тем не менее с большим трепетом я отношусь к той книге, которая сделала меня известным переводчиком. Речь о работе Ульфа Старка „Чудаки и зануды“. Это — очень известный детский писатель из Швеции, который популярен в России не меньше, чем Астрид Линдгрен. К сожалению, он умер два года назад, что стало большой трагедией для мировой литературы. Конечно, есть и другие произведения, которые мне дороги, но я бы выделила именно эту книгу как одну из самых важных в моей карьере.»

«„В горах начал таять снег, а Банни не было в живых уже несколько недель, когда мы осознали всю тяжесть своего положения». История началась. Вы попадаете в небольшой уединенный колледж, огражденный от современного мира горами, лесами, лугами, украшенными природой так, как подобает выглядеть волшебной стране. Вас вводят в компанию подростков, изучающих язык и смысл древнегреческой философии. Вам как читателю выпала редкая возможность самим изучить характер героев. Донна Тартт не поможет с ориентировками: такой-то господин — подлец, а такой-то отличается умом и сообразительностью. Ваше мнение будет только Вашим. Наслаждайтесь этим текстом неспешно».

«Эта — новая книга, поступившая в наш фонд в 2019 году. Примечательна она тем, что один из авторов, ответственный редактор сборника — Кирилл Александрович Чекалов, доктор филологических наук, заведующий отделом классических литератур Запада ИМЛИ им. А. Н. Горького РАН — наш постоянный читатель. Мы сотрудничаем уже давно: еще с того времени, когда в Иностранке был профессорский зал. Приятное ощущение сопричастности к книге — наш фонд, наша работа с запросами читателя. Книга посвящена раннему этапу развития детектива: почему он сформировался именно в период XIX–XX веков, каков путь распространения и трансформации жанра. На примере английской, американской, французской, норвежской, китайской и других литератур анализируются взаимовлияния отдельных авторов и произведений. Как неспециалисту мне было просто интересно читать».

«”Учебная аудитория была для него самым безопасным местом, единственным местом, где он чувствовал твердую почву под ногами: за ее пределами на него обрушивалась лавина чудес, каждое из которых ставило в тупик, каждое напоминало о его бездонном невежестве. Он мысленно составлял списки всего нового, с чем столкнулся, о чем услышал. Но спросить о непонятном было нельзя. Потому что спросить значило признаться в своей бесконечной чуждости, и тогда ему стали бы задавать вопросы, он оказался бы на виду, вынужден был бы вести беседы, к которым не был готов». Это — искренняя история о жизни и творчестве, дружбе и любви, боли и одиночестве, часто шокирующая откровенными подробностями. Однажды, читая подобную сцену, я почувствовала, что я — в полуобморочном состоянии и надо срочно закрывать книгу (дело было в метро в час пик). Возможно, в этом причина того, что не все дочитывают это произведение до конца, но для меня определенно это — сильный роман».

«Уже около шести лет я занимаюсь звуковыми исследованиями (sound studies). Работа в «Иностранке» здорово помогает моим академическим увлечениям. Хочу познакомить вас с французским исследователем звука Мишелем Шионом, чьи книги можно найти в нашей библиотеке. Шион — композитор, специализирующийся на musique concrete, режиссер, пишущий о звуке, кино и музыке, профессор Парижского университета. В первой половине книги «Film: A Sound Art» рассматриваются технологии, эстетические тенденции и индивидуальный художественный стиль, которые превращают историю кинематографа в эволюцию аудиовизуального языка. Во второй половине исследуется пересечение аудиальной и визуальной сфер на примере фильмов таких режиссеров, как Андрей Тарковский, Жак Тати, Альфред Хичкок, Орсон Уэллс… Основным тезисом работ Шиона о звуке в кино является утверждение о том, что в реальности не существует такого явления, как саундтрек. Из этого следует, что невозможно и неправильно исследовать кинематографический звук в отрыве от изображения, и наоборот: ложным является исключительно визуальный подход к кино. Место для звука есть всегда, даже в эпоху немого кино, которое, кстати, Шион называет «глухим» («deaf»). Почему глухим? Потому что звук на самом деле был, но его просто не было слышно. В эпоху немого кино существовало множество средств передачи звука визуальными средствами, начиная с интертитров и заканчивая яркой артикуляцией актеров и приглашением таперов на кинопоказы. И звук и картинка — «they are all equal now», — пишет Шион. «Art’s stubborn undoing of hierarchies of the world is not motivated by disillusionment or pessimism. Art tries to allow us to rediscover the world, to give us back our childhood, when everything was interesting and nothing was divided into categories. This loosening of hierarchies is also art’s move toward being master of its fate. Man knows he is mortal, and he dearly wants to be the one who will pull the shroud that will cover him, and make of his ravaged body a peaceful landscape».