«Words have no power to impress the mind without the exquisite horror of their reality»
Edgar Allan Poe
#1
#2
Центр американской культуры Библиотеки иностранной литературы, Посольство США в Москве и стриминговый сервис Storytel в начале октября объявили приём работ на лучший рассказ в стиле Эдгара Аллана По. Мы благодарим всех участников, которые присылали нам свои потрясающие рассказы, вдохновившись творчеством великого американского писателя и «отца» мистического жанра и психологического детектива.
Всего от наших участников на конкурс было получено 36 работ, из которых были отобраны четыре лучших рассказа, которые заняли второе место, а также гран-при конкурса.
Всего от наших участников на конкурс было получено 36 работ, из которых были отобраны четыре лучших рассказа, которые заняли второе место, а также гран-при конкурса.
Авторы, занявшие второе место, получат в подарок от Посольства США четыре пауэрбэнка, а лауреат — беспроводные наушники Apple AirPods. Также все победители получат поздравительные письма от Посольства и промокод на подписку на аудиосервис Storytel.
Публикуем работы победителей с сохранением авторских орфографии и пунктуации.
#5
1. Гран-при конкурса — рассказ Ольги Рудичевой «Дом с мотыльком»
#6
— Один, два, три, четыре… — маленький Брэндон сонным голосом начал считать мотыльков, неслышно приземлявшихся на запыленное снаружи окно детской спальни. Мальчик в светлой пижаме сидел лицом к окну на широком письменном столе, подмяв под себя ноги. Комната располагалась на чердаке скромного дома, куда переехала семья в надежде облегчить жизнь семилетнему сыну, страдавшему от неизвестной болезни, которая тихо забирала у него жизнь.
Детская комната давно уже стала приютом для множества старых мягких игрушек — заштопанных, безухих, покрывшихся пятнами от молока. Полумрак, спускавшийся с крыши дома, был необходим для ребенка — так у него меньше болела спина, через которую пробивались непонятные очертания, причинявшие ему сильную боль. Часто эта боль сопровождалась невообразимым криком, и родители тут же бежали на чердак, сходя с ума от очередного приступа Брэндона.
Мальчик не сразу услышал, как в комнату вошла мама и с печалью в глазах, которую всегда старалась скрывать от сына, спросила: — Добрый день, Брэндон — ее спокойный голос, однако, не заставил сына оглянуться, чему она поначалу поразилась, ведь еще накануне вечером все было иначе.
Детская комната давно уже стала приютом для множества старых мягких игрушек — заштопанных, безухих, покрывшихся пятнами от молока. Полумрак, спускавшийся с крыши дома, был необходим для ребенка — так у него меньше болела спина, через которую пробивались непонятные очертания, причинявшие ему сильную боль. Часто эта боль сопровождалась невообразимым криком, и родители тут же бежали на чердак, сходя с ума от очередного приступа Брэндона.
Мальчик не сразу услышал, как в комнату вошла мама и с печалью в глазах, которую всегда старалась скрывать от сына, спросила: — Добрый день, Брэндон — ее спокойный голос, однако, не заставил сына оглянуться, чему она поначалу поразилась, ведь еще накануне вечером все было иначе.
— Мама… — полушепотом начал Брэндон, словно боясь спугнуть облепивших подоконник мохнатых насекомых — Я нашел уже четыре мотылька и оставил их за окном. А пятый прилетит потом. Я его боюсь, мама. Он ест людей. Он ест меня.
— Придумал новую сказку? Ты с ними играешь? — с горькой улыбкой поинтересовалась Кэтлин, удивленная новой игрой сына, при этом она осмотрела детскую, игрушки в которой больше походили на предметы интерьера. Ее внимание привлек безмолвно смотрящий в потолок заяц с глазами-пуговицами и наполовину свернутой шеей и пустая тарелка с крошками, оставшаяся после обеда сына.
— Придумал новую сказку? Ты с ними играешь? — с горькой улыбкой поинтересовалась Кэтлин, удивленная новой игрой сына, при этом она осмотрела детскую, игрушки в которой больше походили на предметы интерьера. Ее внимание привлек безмолвно смотрящий в потолок заяц с глазами-пуговицами и наполовину свернутой шеей и пустая тарелка с крошками, оставшаяся после обеда сына.
— Сначала я их считаю, — ребенок скреб пальчиком по стеклу. — А потом они засыпают.
— О ком ты говоришь? — взволнованно и недоумевающе спросила Кэтлин. — Ты открывал окно? Брэндон, я, кажется, просила тебя не делать этого.
— О ком ты говоришь? — взволнованно и недоумевающе спросила Кэтлин. — Ты открывал окно? Брэндон, я, кажется, просила тебя не делать этого.
— Говори тише. Ты их разбудишь, — продолжал разговор Брэндон. Кэтлин не выдержала странностей сына и подошла к столу, встав прямо за его спиной. Она осторожно коснулась плеч мальчика и наклонилась к нему. В этот момент Брэндон посмотрел на нее, от взгляда которого Кэтлин резко вскрикнула.
— Что это? — она не могла оторвать глаз от лица сына — глаза мальчика напоминали два огромных синяка, кажущаяся бездонность которых напугала Кэтлин. — Что с тобой, Брэндон? Мэтт! — она позвала мужа, невольно оставив ребенка.
— Что это? — она не могла оторвать глаз от лица сына — глаза мальчика напоминали два огромных синяка, кажущаяся бездонность которых напугала Кэтлин. — Что с тобой, Брэндон? Мэтт! — она позвала мужа, невольно оставив ребенка.
Женщина открыла дверь спальни и дождалась мужа, который уже почти взбежал по лестнице.
— Что? Что случилось? — непонимающе спросил Мэтт.
— Брэндон… Кажется, ему стало хуже. О, Боже, Мэтт — женщина уткнулась лицом в плечо мужа, в ее глазах застыли слезы.
— Что? Что случилось? — непонимающе спросил Мэтт.
— Брэндон… Кажется, ему стало хуже. О, Боже, Мэтт — женщина уткнулась лицом в плечо мужа, в ее глазах застыли слезы.
В комнате повисла тишина. Мэтт посмотрел на сына, мирно разглядывающего что-то на окне. Со спины мальчик выглядел обычным и, словно предчувствуя приближение отца, обернулся.
— О, нет! Что с твоими глазами, сынок? — отец попытался обнять Брэндона. — Я просыпался ночью. Он меня звал, — с приглушенной осторожностью ответил Брэндон.
— Что? О чем или о ком ты говоришь? — не понимал Мэтт, пытаясь дождаться от Брэндона хоть какого-то вразумительного ответа. — У меня болит спина, папа, — тревожно произнес мальчик. Мэтт по-быстрому снял с сына пижаму и посмотрел на выступающие крыловидные очертания алого цвета на спине ребенка.
— Мэтт, мы должны отвезти его к доктору, — нервничала Кэтлин. — Может, это просто детская слабость или последствие его падения с крыши. Даже если…
— Даже если доктор всѐ это опроверг — докончил фразу жены Мэтт.
— Послушай, Брэндон — отец обратился к сыну — мы поможем тебе, что бы ни было. Мы — твои папа и мама. Ты играешь во что-то интересное? — попытался сменить тему беседы Мэтт.
— Да, вот посмотри, — мальчик показал на мотыльков за оконным стеклом.
— О, нет! Что с твоими глазами, сынок? — отец попытался обнять Брэндона. — Я просыпался ночью. Он меня звал, — с приглушенной осторожностью ответил Брэндон.
— Что? О чем или о ком ты говоришь? — не понимал Мэтт, пытаясь дождаться от Брэндона хоть какого-то вразумительного ответа. — У меня болит спина, папа, — тревожно произнес мальчик. Мэтт по-быстрому снял с сына пижаму и посмотрел на выступающие крыловидные очертания алого цвета на спине ребенка.
— Мэтт, мы должны отвезти его к доктору, — нервничала Кэтлин. — Может, это просто детская слабость или последствие его падения с крыши. Даже если…
— Даже если доктор всѐ это опроверг — докончил фразу жены Мэтт.
— Послушай, Брэндон — отец обратился к сыну — мы поможем тебе, что бы ни было. Мы — твои папа и мама. Ты играешь во что-то интересное? — попытался сменить тему беседы Мэтт.
— Да, вот посмотри, — мальчик показал на мотыльков за оконным стеклом.
— Это же ночные мотыльки — улыбнулся Мэтт. — Но, обычно их видно только ночью и при свете лампы. Кажется, они спят.
— Да, они уже давно спят. Они не двигаются, он их съел — мальчик улыбнулся.
Мэтт смущенно поглядел на жену:
— Да, они уже давно спят. Они не двигаются, он их съел — мальчик улыбнулся.
Мэтт смущенно поглядел на жену:
— Кэтлин, он играет с мертвыми мотыльками. Ты только взгляни на это!
Кэтлин подошла к окну и стала молча разглядывать открывшуюся ей картину — мотыльки лежали, тесно прижавшись друг к другу, как дети в одной люльке, и совершенно высохшие. На подоконнике виднелись обломки сухих крылышек насекомых, иногда сдуваемые летним ветром. От такого зрелища Кэтлин стало не по себе. Она осмотрела двор из окна — дул ветер, раскачивая туда-сюда скрипучие качели, под которыми остались стоять маленькие детские ботиночки.
— Я хочу поиграть — продолжил разговор мальчик.
— Идем, Кэтлин — сказал Мэтт, понимая, что этим Брэндон попросил родителей удалиться из комнаты.
— Хотите, я спою вам колыбельную? Когда прилетит новый мотылек, я заберу у него жизнь… — начал мальчик. — Прилетит второй — заберу и его жизнь.
Кэтлин оглянулась на Брэндона, услышав жуткие слова, которые, вероятно, говорил вместо него кто угодно, только не ее собственный сын, а затем молча вышла.
— Я хочу поиграть — продолжил разговор мальчик.
— Идем, Кэтлин — сказал Мэтт, понимая, что этим Брэндон попросил родителей удалиться из комнаты.
— Хотите, я спою вам колыбельную? Когда прилетит новый мотылек, я заберу у него жизнь… — начал мальчик. — Прилетит второй — заберу и его жизнь.
Кэтлин оглянулась на Брэндона, услышав жуткие слова, которые, вероятно, говорил вместо него кто угодно, только не ее собственный сын, а затем молча вышла.
Ветер не утихал до позднего вечера. Кэтлин сидела в кухне, она не могла уснуть, а позже к ней присоединился и Мэтт, обеспокоенный поведением сына.
— Бедный мальчик, вся жизнь — на чердаке с одним абажуром и непонятной болезнью — сетовал Мэтт. — Который час?
— Около полуночи, — ответила Кэтлин, очевидно уставшая от непростого бремени. Постоянные мысли о том, что Брэндон уже не выживет, казалось, забирали из нее остатки жизни быстрее, чем это происходило с ее сыном. Ее беспокойный взгляд на Мэтта вдруг прервался мерцанием света над кухонным столом. Абажур, висящий на потолке, немного качнулся.
— Бедный мальчик, вся жизнь — на чердаке с одним абажуром и непонятной болезнью — сетовал Мэтт. — Который час?
— Около полуночи, — ответила Кэтлин, очевидно уставшая от непростого бремени. Постоянные мысли о том, что Брэндон уже не выживет, казалось, забирали из нее остатки жизни быстрее, чем это происходило с ее сыном. Ее беспокойный взгляд на Мэтта вдруг прервался мерцанием света над кухонным столом. Абажур, висящий на потолке, немного качнулся.
— Проклятая непогода! — выругался Мэтт. — Соседи говорили, что такое всегда происходит в конце лета. Пойду, проверю фонари над крыльцом и окнами дома. А еще заберу ботинки Брэндона.
— Я подожду тебя здесь, — отозвалась Кэтлин.
— Я подожду тебя здесь, — отозвалась Кэтлин.
Как только муж вышел, Кэтлин услышала странные шаги наверху. Она еще раз прислушалась — чье-то негромкое протяжное завывание нарушало тишину верхнего этажа. Брэндон должен был уже спать. Мэтт находился во дворе. Кэтлин стояла в оцепенении, борясь с желанием проверить сына и остаться в кухне дожидаться мужа. Она подошла к лестнице, в отчаянии смотря вверх. Затем вернулась к ящику с инструментами и достала небольшой фонарик.
Осветив лестницу, ведущую на чердак, она остановилась у двери комнаты сына и стала вслушиваться — какой-то непонятный детский топот наполнял спальню, а по стенам и потолку словно стучали сотни маленьких детских кулачков. Кэтлин решила заглянуть под дверь — в комнате было темно. Борясь со страхом, она взялась за дверную ручку и надавила вперед. Встав на пороге комнаты, она вновь услышала шуршащий топот, словно кто-то перебирал лапками по полу или…стене. Кэтлин в ужасе разглядела на стене, рядом с которой стояла кроватка Брэндона, непонятный зловещий силуэт, медленно передвигающийся в темноте. Она открыла рот, готовая закричать и тут же направила фонарь на странное существо. Мохнатое насекомое с бездонными глазницами тут же подлетело на свет. Кэтлин закричала, от
страха выронив фонарь на пороге спальни, а затем из угла комнаты услышала пугающий хрип: мама, он пришел за мной…
Осветив лестницу, ведущую на чердак, она остановилась у двери комнаты сына и стала вслушиваться — какой-то непонятный детский топот наполнял спальню, а по стенам и потолку словно стучали сотни маленьких детских кулачков. Кэтлин решила заглянуть под дверь — в комнате было темно. Борясь со страхом, она взялась за дверную ручку и надавила вперед. Встав на пороге комнаты, она вновь услышала шуршащий топот, словно кто-то перебирал лапками по полу или…стене. Кэтлин в ужасе разглядела на стене, рядом с которой стояла кроватка Брэндона, непонятный зловещий силуэт, медленно передвигающийся в темноте. Она открыла рот, готовая закричать и тут же направила фонарь на странное существо. Мохнатое насекомое с бездонными глазницами тут же подлетело на свет. Кэтлин закричала, от
страха выронив фонарь на пороге спальни, а затем из угла комнаты услышала пугающий хрип: мама, он пришел за мной…
— Брэндон, нет! — тихим и полным ужаса голосом произнесла Кэтлин, увидев, что сын лежит без сознания. Теперь ее взгляд был прикован к страшному силуэту в углу комнаты, скребущему мохнатой лапкой по стене, как по стеклу.
В комнату внезапно вошел Мэтт, удивленно взглянув на фонарик и подняв его.
— Нет, Мэтт! Брось фонарь! — закричала Кэтлин. — Оно летит на свет! Мэтт тут же упал под воздействием непонятной силы существа, севшего ему на грудь. На втором этаже царил мрак, и Мэтт едва ли смог рассмотреть усевшуюся на него фигуру, напоминающую бабочку — темная голова с бездонными глазницами, опаленное тело и огромные мохнатые крылья, выступающие со спины и производящие негромкое, но неприятное шуршание. Темная тень ребенка-мотылька тяжело дышала над грудью Мэтта, после чего резко отскочила на стену и поползла, словно ища чего-то.
В комнату внезапно вошел Мэтт, удивленно взглянув на фонарик и подняв его.
— Нет, Мэтт! Брось фонарь! — закричала Кэтлин. — Оно летит на свет! Мэтт тут же упал под воздействием непонятной силы существа, севшего ему на грудь. На втором этаже царил мрак, и Мэтт едва ли смог рассмотреть усевшуюся на него фигуру, напоминающую бабочку — темная голова с бездонными глазницами, опаленное тело и огромные мохнатые крылья, выступающие со спины и производящие негромкое, но неприятное шуршание. Темная тень ребенка-мотылька тяжело дышала над грудью Мэтта, после чего резко отскочила на стену и поползла, словно ища чего-то.
— Кэтлин — шепотом позвал Мэтт жену. — Надо уходить отсюда. Это не Брэндон. Он не похож на Брэндона, весь сгоревший, словно прилетевший из ада.
Кэтлин мигом сообразила подбежать к кроватке сына. Она схватила ребенка и осторожно подошла к Мэтту.
— Он не дышит, Мэтт. Он говорил мне про какого-то мотылька, которого он боялся. Он боялся, что этот мотылек заберет у него жизнь, — Кэтлин дрожащим голосом выдавливала слова, которые считала какими-то нереальными. — Бежим вниз, я не знаю, куда поползла эта шуршащая тварь.
Мэтт аккуратно взял сына у Кэтлин, и они сбежали с лестницы. Уже на улице они осмотрели Брэндона — мальчик стал дышать, а на спине остались красные царапины. Мэтт закрыл дом и, взглянув на жену, произнес: — Этот мотылек и был его жуткой болезнью. Это он не давал покоя Брэндону, медленно забирая его жизнь, пытаясь вырваться наружу, чтобы затем переселиться в других.
Они сели в машину и поехали прочь от страшного места. Внезапно на лобовое стекло сел маленький мотылек. Мэтт выругался и включил дворники. Насекомое оставило кровавый след, исчезнув на ветру, а через минуту на страшной скорости машину семьи сбил огромный грузовик.
… Этот мотылек, словно демон, живущий внутри каждого, и если ты не убьешь его внутри себя, он вырвется наружу и погубит всех вокруг.
— Он не дышит, Мэтт. Он говорил мне про какого-то мотылька, которого он боялся. Он боялся, что этот мотылек заберет у него жизнь, — Кэтлин дрожащим голосом выдавливала слова, которые считала какими-то нереальными. — Бежим вниз, я не знаю, куда поползла эта шуршащая тварь.
Мэтт аккуратно взял сына у Кэтлин, и они сбежали с лестницы. Уже на улице они осмотрели Брэндона — мальчик стал дышать, а на спине остались красные царапины. Мэтт закрыл дом и, взглянув на жену, произнес: — Этот мотылек и был его жуткой болезнью. Это он не давал покоя Брэндону, медленно забирая его жизнь, пытаясь вырваться наружу, чтобы затем переселиться в других.
Они сели в машину и поехали прочь от страшного места. Внезапно на лобовое стекло сел маленький мотылек. Мэтт выругался и включил дворники. Насекомое оставило кровавый след, исчезнув на ветру, а через минуту на страшной скорости машину семьи сбил огромный грузовик.
… Этот мотылек, словно демон, живущий внутри каждого, и если ты не убьешь его внутри себя, он вырвется наружу и погубит всех вокруг.
#7
2. Рассказ в стихах «Картины» Анны Ефремовой
#8
Брожу по лесу я ночному,
Не видно ни следа уж дня.
И в дикой пляске духу злому
Болотны всполохи огня.
И тишина течет сквозь пальцы,
Как гробового тлена пыль.
Дрожа от муки непонятной
Гнет голову, устав, ковыль.
Но слышу в воздухе я трепет,
Потухли шорохи кругом.
В груди удары сердца
Как гром.
Невидим шаг чужого гостя,
Печать следов на влажном мхе.
Во враге замечаю кости,
На дне.
Мне жутко и чудно,
Назад смотреть не смею.
Туманит властно липкий бред
Мое чело.
И клонит в сон неодолимо,
Свинцовою вдруг стала голова.
Я в шаг хочу попасть — но мимо,
И так мягка могильная трава.
Но счастье улыбнулось мне:
Увидел близко я желанную обитель.
Но кто же хижины лесной
Отшельник — житель?
Внутри все оказалось пусто и темно.
Хоть век зови, хоть век кричи,
Там лишь один тягучий мрак ночи.
Но на кровать без сил валюсь я все равно.
А стены были многолики там…
О этот взгляд с уродливых портретов
Хотел бы я ужасный описать вам.
Но лег я спать, не требуя ответов.
Утро. О света яркие волокна,
Глаза мои ослеплены тобой.
Я, боже мой, всю ночь играл судьбой.
Портретов нет — на стенах окна.
Не видно ни следа уж дня.
И в дикой пляске духу злому
Болотны всполохи огня.
И тишина течет сквозь пальцы,
Как гробового тлена пыль.
Дрожа от муки непонятной
Гнет голову, устав, ковыль.
Но слышу в воздухе я трепет,
Потухли шорохи кругом.
В груди удары сердца
Как гром.
Невидим шаг чужого гостя,
Печать следов на влажном мхе.
Во враге замечаю кости,
На дне.
Мне жутко и чудно,
Назад смотреть не смею.
Туманит властно липкий бред
Мое чело.
И клонит в сон неодолимо,
Свинцовою вдруг стала голова.
Я в шаг хочу попасть — но мимо,
И так мягка могильная трава.
Но счастье улыбнулось мне:
Увидел близко я желанную обитель.
Но кто же хижины лесной
Отшельник — житель?
Внутри все оказалось пусто и темно.
Хоть век зови, хоть век кричи,
Там лишь один тягучий мрак ночи.
Но на кровать без сил валюсь я все равно.
А стены были многолики там…
О этот взгляд с уродливых портретов
Хотел бы я ужасный описать вам.
Но лег я спать, не требуя ответов.
Утро. О света яркие волокна,
Глаза мои ослеплены тобой.
Я, боже мой, всю ночь играл судьбой.
Портретов нет — на стенах окна.
#9
3. Рассказ «Ведьма» Екатерины Гуртовой
#10
— Уилл, ты не знаешь почему из графства уже вот две недели как не приходят в мою лавку? Они что, полностью отказались от мяса? — выкрикивал мясник Фрей. — Да, странно. Может быть Меган знает? В ее букетной лавке слуги часто покупали цветы для жены графа.
— Эй, Меган, ты молода, и тебе не сложно сбегать проведать у слуг графа, не случилось ли чего?
— Хорошо, Уилл, я схожу и прихвачу пару букетов, может быть удаться заработать что-то на ужин.
Юная леди была совсем не прочь прогуляться и развеяться. Накануне ей снова приснился дурной сон. К слову, кошмары часто наведывались к Меган по ночам. Если быть точным, видение всегда было одно. Каждый раз девушка видела во сне нечто, напоминающее заготовку для пирожка, только грязно-черного цвета. Меган называла это Капля. Чаще всего, Капля просто, казалось, наблюдала за Меган, но, бывало, начинала вспучиваться, точно как тесто миссис Томсон, играть всеми поверхностями, ходить волнами. На Капле проступали лица, клювы, чешуя, части тела и внутренние органы и все это в бешенном ритме. Капля раздувалась до размеров человека и более и тогда можно было уже различить немигающий глаз как у филина. Однажды, Меган показалось, что из этой субстанции стал вытягиваться такой же грязно-черный палец с узловатым суставом и острым неровным ногтем. Девушка с ужасом решила, что это Капля ее зовет. Но куда? Почти всегда ужас прерывался посреди ночи, она просыпалась вся в холодном поту.
— Уилл, ты слышал про дочку нашего графа? Она совсем обезумела и никого не узнает. Граф не выпускает ее из замка.
— А ты знаешь, Фрей, его жена-то уже почти поправилась, давно ее не видели такой молодой и цветущей.
— А наша цветочница готовится под венец! После того злополучного бала Меган стала и одеваться по-другому, и не снимает шелковых перчаток! Как истинная леди! Выйдет замуж — красивые у них с мистером Эдвардом будут детки!
— Эй, Меган, ты молода, и тебе не сложно сбегать проведать у слуг графа, не случилось ли чего?
— Хорошо, Уилл, я схожу и прихвачу пару букетов, может быть удаться заработать что-то на ужин.
Юная леди была совсем не прочь прогуляться и развеяться. Накануне ей снова приснился дурной сон. К слову, кошмары часто наведывались к Меган по ночам. Если быть точным, видение всегда было одно. Каждый раз девушка видела во сне нечто, напоминающее заготовку для пирожка, только грязно-черного цвета. Меган называла это Капля. Чаще всего, Капля просто, казалось, наблюдала за Меган, но, бывало, начинала вспучиваться, точно как тесто миссис Томсон, играть всеми поверхностями, ходить волнами. На Капле проступали лица, клювы, чешуя, части тела и внутренние органы и все это в бешенном ритме. Капля раздувалась до размеров человека и более и тогда можно было уже различить немигающий глаз как у филина. Однажды, Меган показалось, что из этой субстанции стал вытягиваться такой же грязно-черный палец с узловатым суставом и острым неровным ногтем. Девушка с ужасом решила, что это Капля ее зовет. Но куда? Почти всегда ужас прерывался посреди ночи, она просыпалась вся в холодном поту.
Меган никогда никому не рассказывала о содержании своих снов, чтобы ее, ненароком, не посчитали сумасшедшей.
Приближаясь к замку Бенегеров, Меган чувствовала легкий холодок по спине и одновременно притягательную силу. Но неожиданное столкновение со взглядом самого графа у ворот замка, не оставило ей шансов даже задать вопрос. Меган бросила цветы и убежала прочь.
Однако, причиной того, что слуги графа не посещали рынок, явилось загадочное убийство в замке.
— Генри, где мой завтрак? — воскликнул граф, не обнаружив привычного запаха кофе утром в столовой. Вместо знакомого голоса слуги, он услышал гром посуды на кухне и направился туда. Посередине стоял несчастный Генри, закрыв свое лицо руками. Его очки лежали разбитыми на полу. Граф внимательно посмотрел на Генри, и ужас объял его до пят — там, где еще вчера у Генри были глаза, сегодня находились две черные впадины, такие глубокие, что, казалось, был виден его затылок. Неровные края поражали полным отсутствием крови, как будто что-то черное украло глаза Генри и оставило второпях свой след.
В это же время граф услышал голос жены из спальни:
— Мартин, ты не знаешь где Агата? Она не сидела со мной ночью. Её уже неделю мучает отдышка, не случилось ли с ней чего недоброго? Уже понимая, что произошло что-то непоправимое, граф устремился по лестнице на второй этаж замка в покои жены, но в лестничном пролете увидел мёртвое тело Агаты. От шеи и вниз шла глубокая черная трещина, как будто кто-то очень сильный взял женщину сзади за руки и сломал на две части вдоль туловища. Подойдя ближе, граф с ужасом осознал, что сердца внутри Агаты не было. Граф тогда тайно нанял частного детектива Нормана, объявив всем, что Норман — его друг и гость, предоставив тому в распоряжение весь замок для расследования убийства Агаты и слепоты Генри. Несмотря на свою молодость и легкомысленный вид, Норман уже имел опыт раскрытия нескольких довольно сложных преступлений, связанных с семейными убийствами.
— Мартин, ты не знаешь где Агата? Она не сидела со мной ночью. Её уже неделю мучает отдышка, не случилось ли с ней чего недоброго? Уже понимая, что произошло что-то непоправимое, граф устремился по лестнице на второй этаж замка в покои жены, но в лестничном пролете увидел мёртвое тело Агаты. От шеи и вниз шла глубокая черная трещина, как будто кто-то очень сильный взял женщину сзади за руки и сломал на две части вдоль туловища. Подойдя ближе, граф с ужасом осознал, что сердца внутри Агаты не было. Граф тогда тайно нанял частного детектива Нормана, объявив всем, что Норман — его друг и гость, предоставив тому в распоряжение весь замок для расследования убийства Агаты и слепоты Генри. Несмотря на свою молодость и легкомысленный вид, Норман уже имел опыт раскрытия нескольких довольно сложных преступлений, связанных с семейными убийствами.
Именно в тот момент, когда Меган столкнулась с графом у ворот замка, мистер Бенегер провожал детектива, который, к всеобщему сожалению, не нашел ни одной улики для раскрытия дела.
Лишившись сиделки, графиня стала чаще общаться с дочерью. Лорейн, всегда отличалась изысканным вкусом и, даже гуляя по лесу, была безукоризненно одета. Особенно девушка любила различного вида перчатки, количество которых никто уже не пытался сосчитать. Через некоторое время мать поняла, что юной барышне просто необходимо светское общество. Девушка оказалась лишенной
шанса найти подходящего жениха, сидя дома, привязанная к больной матери. И графиня попросила мужа собрать бал в их замке.
***
шанса найти подходящего жениха, сидя дома, привязанная к больной матери. И графиня попросила мужа собрать бал в их замке.
***
— Меган, ты когда-нибудь была на настоящем балу? —спросил Эдвард. — Нет, что ты! Бал — это удовольствие не для простых, как я, — смущенно ответила девушка.
— Я приглашен Бенегерами в эту пятницу, и хочу взять тебя с собой, поскольку у меня на тебя, красавица, довольно серьезные планы. — Бенегеры, о, нет! Их замок неприятен и мрачен и способен вызвать мурашки по всему телу.
— Жаль, — белозубая улыбка засияла на черном лице Эда, — а то я хотел предложить им украсить замок цветами из твоей лавки.
Меган ничего не осталось сделать, как обнять Эда в знак согласия. На этот аргумент у нее не было возражений, такой заказ обеспечивает месячную прибыль ее лавки.
***
— Я приглашен Бенегерами в эту пятницу, и хочу взять тебя с собой, поскольку у меня на тебя, красавица, довольно серьезные планы. — Бенегеры, о, нет! Их замок неприятен и мрачен и способен вызвать мурашки по всему телу.
— Жаль, — белозубая улыбка засияла на черном лице Эда, — а то я хотел предложить им украсить замок цветами из твоей лавки.
Меган ничего не осталось сделать, как обнять Эда в знак согласия. На этот аргумент у нее не было возражений, такой заказ обеспечивает месячную прибыль ее лавки.
***
За время подготовки к балу Лорейн и ее мать крепко сблизилась, а графу даже казалось, что его жене становится лучше. Обеим были заказаны дорогие наряды, новые шелковые перчатки, а мать обещала постараться не вспоминать о болезни за время бала и хоть ненадолго спуститься к гостям.
В день бала граф любезно уделял время всем гостям без исключения. Нормана, который успел прослыть в обществе элегантным танцором, граф любезно попросил пригласить собственную дочь Лорейн на танец, что польстит и подбодрит неопытную барышню. От этой приятной беседы, графа неожиданно отвлек знакомый голос:
— Мартин, дружище, как рад тебя видеть! Позволь представить мою возлюбленную Меган Грин.
— О, благодарю тебя, Эдвард! У миссис Грин прелестные цветы! Но более я восхищен ее собственной красотой! И, кажется, ее фамилия мне знакома, — уже другим тоном произнес граф, приходя в оцепенение от своих собственных слов.
— Да, признаться, я сам поражен, как Меган унаследовала природную красоту своей матери, и был бы рад пожать руку счастливому отцу этого семейства, но, к сожалению, Меган росла без отца, — произнес Эд, но тут же захотел забрать свои слова обратно, потому что в этот момент лицо графа сильно изменилось.
— Мартин, дружище, как рад тебя видеть! Позволь представить мою возлюбленную Меган Грин.
— О, благодарю тебя, Эдвард! У миссис Грин прелестные цветы! Но более я восхищен ее собственной красотой! И, кажется, ее фамилия мне знакома, — уже другим тоном произнес граф, приходя в оцепенение от своих собственных слов.
— Да, признаться, я сам поражен, как Меган унаследовала природную красоту своей матери, и был бы рад пожать руку счастливому отцу этого семейства, но, к сожалению, Меган росла без отца, — произнес Эд, но тут же захотел забрать свои слова обратно, потому что в этот момент лицо графа сильно изменилось.
Эту тревогу увидела и следившая за отцом Лорейн.
Когда спустившаяся из спальни на удивление всем гостям, графиня объявила начало танцев и заиграла музыка, Лорейн внезапно представилось всё, что она должна сделать сегодня. Внутри нее заклокотало и тысячи отвратительных голосов полушептали — Избавься! Избавься! Избавься! Лорейн! ИЗБАВЬСЯ!
Решительным шагом юная графиня направилась к Норману. Детектив был доволен такому повороту событий и с радостью закружился в танце с Лорейн, попутно вырабатывая план, как бы уединиться с ней в саду и попытаться разговорить, надеясь, что девушка сболтнет нечто полезное в помощь застывшему расследованию.
Когда танец закончился, Норман, по всем канонам жанра, пригласил юную леди прогуляться в лабиринте сада. Под восхищенные взгляды гостей молодая красивая пара под ручку удалилась наружу в сторону аккуратно подстриженных деревьев и кустарников. Норман завел речь о странном убийстве служанки Агаты.
Внезапно, Лорейн, глядя прямо в глаза Норману, спросила: — И вы действительно хотите знать правду?
Внезапно, Лорейн, глядя прямо в глаза Норману, спросила: — И вы действительно хотите знать правду?
Норман театрально опустился перед ней на одно колено.
— Сегодня вы — моя дама и госпожа. И можете оказать мне большую честь, если расскажете все, что вам известно!
— Сегодня вы — моя дама и госпожа. И можете оказать мне большую честь, если расскажете все, что вам известно!
И Норман стащил перчатку с правой руки Лорейн, чтобы поцеловать. Рука под перчаткой была по-девичьи изящна и бледна, но кожа кончиков пальцев вместе с ногтями выделялись грязно-черным цветом.
Видя ужас в глазах своего кавалера, Лорейн обхватила ладонью макушку Нормана и поцеловала его в губы. В этот момент указательный палец с острым кривым ногтем стал расти, впился в голову Нормана и вышел наружу из шеи детектива. Молодой человек упал замертво.
Теперь очередь была за сестрой.
Гипнотический взгляд Лорейн заставил Меган в безмолвном подчинении подняться на верхнюю оранжерею.
— Ты, нищая самозванка! Ненавижу! Всех вас я ненавижу!
— О чем Вы, мисс Бенегер, я Вас не понимаю, — растерянно повторяла Меган, закрыв глаза ладонью.
— Ты не имеешь никакого права считать моего отца своим!
Теперь очередь была за сестрой.
Гипнотический взгляд Лорейн заставил Меган в безмолвном подчинении подняться на верхнюю оранжерею.
— Ты, нищая самозванка! Ненавижу! Всех вас я ненавижу!
— О чем Вы, мисс Бенегер, я Вас не понимаю, — растерянно повторяла Меган, закрыв глаза ладонью.
— Ты не имеешь никакого права считать моего отца своим!
То, что произошло дальше, Меган запомнит на всю оставшуюся жизнь. Лорейн затряслась, она уже не могла контролировать себя, голова запрокинулась, глаза закатились, обнажив белки, налитые кровью. Рот открылся так сильно, как не смог бы его открыть обычный взрослый человек. Внутри Лорейн показалась грязно чёрная субстанция. Капля… — догадалась Меган. Только это уже был не сон, а тысячи голосов не шептали, а визжали, хохотали, рычали и присвистывали в уши Меган — ВПУСТИ! ВПУСТИ! МЕГАН! ВПУСТИ!!! И Меган, не в силах бороться, уступила. В тот же время Лорейн рухнула на пол. А Меган почувствовала себя как никогда хорошо и с легкой улыбкой проследовала обратно к Эдварду. Но потанцевать им не удалось. Граф, заметив долгое отсутствие своей дочери, быстро нашел ее, абсолютно обезумевшую. Все решили, что это так на Лорейн повлияло убийство Нормана.
***
***
— Уилл, ты слышал про дочку нашего графа? Она совсем обезумела и никого не узнает. Граф не выпускает ее из замка.
— А ты знаешь, Фрей, его жена-то уже почти поправилась, давно ее не видели такой молодой и цветущей.
— А наша цветочница готовится под венец! После того злополучного бала Меган стала и одеваться по-другому, и не снимает шелковых перчаток! Как истинная леди! Выйдет замуж — красивые у них с мистером Эдвардом будут детки!
— Пусть они будут счастливы!
#11
4. Рассказ «Девичий виноград» Павла Ларионова
#15
Их отцы подружились в Высшей профсоюзной школе, затем вместе воевали в составе первого танкового корпуса, вместе попали в плен, вместе из него бежали, вместе участвовали в Сталинградской битве, вместе освобождали Котельниково, вместе были ранены во время Брянской операции, вместе дошли до Берлина. После войны их пути ненадолго разошлись. Один отправился в Москву, второй в Красноярский исправительно-трудовой лагерь. Когда через 7 лет второй вернулся, первый устроил его на работу сварщиком в заводскую трудовую бригаду, которой руководил. Вдвоем они работали, отдыхали, играли в шахматы, растили детей, выпивали, старели, вспоминали молодость, хоронили жен, а в конце концов и сами умерли практически одновременно, с разницей всего в несколько дней. Но ещё задолго до этого, они получили, как передовики производства, каждый по своему дачному участку, которые располагались рядом на самом краю территории садового товарищества «Красный пролетарий», упирающегося в массивный еловый лес. По центру границы, разделяющей два этих участка и обозначенной невысоким забором, был вырыт изрядных размеров пруд, использовавшийся для технических нужд и служивший источником воды на случай пожара. И поскольку каждый построил дом у своей половины пруда, то выйдя на крыльцо одного из домов можно было целиком лицезреть дом соседний. За прудом оба следили с каким-то особым вниманием и не любили, когда посторонние приближались к нему. Дети, — у первого была девочка Аня, а у второго мальчик Петя, — верили, что на дне пруда живет водяной, их более старшие приятели, шептались, что там утопили какого-то немецкого генерала, которого пригнали из Германии и держали в подвале. Но и взрослым было не чуждо мифотворчество: поговаривали, что на дне пруда спрятаны военные трофеи, якобы тайно вывезенные из замка самого Генриха Гиммлера. Впрочем, были и более прозаические гипотезы: некоторые, например, считали, что в эту воду были брошены вещи, привезенные из советского лагеря и хранившие память об этих темных временах. А кто-то и вовсе полагал, что пруд был выкопан исключительно ради привлечения комаров, дабы кровососы досаждали всем дачникам в округе. Дополнительную тайну добавляла и привычка двух соседей подолгу сидеть теплыми летними вечерами каждый на своем берегу и молча смотреть в темную воду. И смотреть, и смотреть, и смотреть…
Дети, став со временем полноправными хозяевами участков, развернули на них масштабное строительство, сконструировав теплицы, выкопав грядки, посадив плодовые деревья, отстроив летние веранды и беседки. Забор стал выше и теперь полностью скрывал происходящее на одном участке от взоров, направленных с другого. Кроме отрезка, который занимал заросший осокой и затянувшийся тиной пруд. Здесь никакого забора не было и два изрядно состарившихся и выцветших на солнце дома могли по-прежнему беспрепятственно смотреть друг на друга. Анна Андреевна дважды была замужем и оба раза брак не продлился дольше трех лет: с первым мужем разошлась, второй умер от сердечной недостаточности. Третей попытки Бог уже не дал. В возрасте 62 лет у Анны Андреевны случился удар и правая часть тела частично утратила подвижность. На даче поселилась её дочь со своим мужем, которая как могла ухаживала за матерью. Петр Самсонович жил один, ухаживал за черной смородиной, сажал по весне картофель, подвязывал помидоры и общался с людьми, в том числе и с Анной Андреевной только в случае крайней необходимости. Но даже он стал замечать странности в её поведении, которые начались сразу после приезда семейной пары. Порой пожилая женщина часами стояла у пруда и смотрела на его дом, беззвучно открывая рот, словно пытаясь что-то сказать. Как-то он перебрался на её участок, поднес ухо прямо к её губам и тогда услышал отчетливое «беги», которое повторялось вновь и вновь. В другой раз, она зачем-то перебросила через забор, на его сторону, оторванный кусок обоев, на котором был примитивно нарисован человек, перечеркнутый красным карандашом.
Однажды в вечерних сумерках он увидел, как Анна Андреевна поднимается на чердак своего дома по приставленной к стене лестнице; поднимается медленно; жутко; с трудом волоча за собой отмирающую половину тела. Через несколько минут за ней по лестнице неспешно поднялся муж дочери, сжимая в руках тонкий длинный предмет, то ли палку, то ли металлический прут. Два дня после этого Анна Андреевна не показывалась на участке. А на третий день, рано утром председатель правления дачного кооператива, пришедший за членским взносом, обнаружил её тело плавающим лицом вниз в пруду. Петр Самсонович в тот день был в отъезде, а дочь с мужем, по их словам, ушли в магазин. Петр знал, что это было ложью: они всегда ходили в магазин по очереди, ни на минуту не оставляя старушку одну, видимо опасаясь, что она сможет сбежать и рассказать что-то, чего не следовало рассказывать. Не было никаких сомнений в том, что они убили Анну. И то как они смотрели на Петра, указывало, что они знают о его догадках.
Он говорил с председателем, общался с продавцом в сельпо, с жителями близлежащих участков. Ему никто не верил. Он стал следить за своими соседями, которые после смерти Анны Андреевны и не думали уезжать. Со временем Петр Самсонович замечать в их поведении странные особенности. Например, они всегда выходили из дома, когда начинался дождь и пережидали его в беседке. Они перестали следить за участком, и участок зарос высокой травой. Сам дом, буквально за несколько месяцев покрылся девичьим виноградом, который перекинулся уже и на близстоящие деревья и если летом выглядел зелено и свежо, хотя и немного запущено, то с наступлением осени, когда листья поменяли цвет, стал напоминать струйки крови, расползающиеся от дома во всех направлениях. Каждый раз, когда Петр подходил к разделяющему участки забору, его охватывала странная тревога, которая перерастала сперва в страх, а затем и в неконтролируемую панику. Не было и речи о том, чтобы заставить себя перейти на их территорию. Вскоре он понял, что они следят за ним, следят постоянно и их взгляд проникал и сквозь забор и сквозь стены его собственного дома. Скрыться было негде. Он стал все реже появляться на улице и порой целыми днями наблюдал за противоположным участком сквозь приоткрытый край шторы.
Так прошел год. И вот в день первой годовщины смерти Анны Андреевны он увидел, что все лягушки в пруду мертвы. Их синеватые брюшки плавали в зацветшей воде словно трупные пятна. Так он понял, что вода в водоеме отравлена. Он знал зачем это было сделано. Рано или поздно яд попадет в грунтовые воды, а оттуда насосом сквозь скважину в трубы, которые понесут смерть в кран на его кухне. Значит они все-таки решили действовать, решили избавиться от него. Значит узнали о его расспросах. Значит догадались что он подозревает их. И он решил их опередить. Той же ночью Петр Самсонович взял доски, инструменты, канистру с бензином и спички. И окончательно решился. Во тьме он перешел границу двух участков по узкой кромке меду прудом и забором. Перешел куда проще чем ожидал. Уверенность подгоняла его вперед. И не было такой силы, которая могла бы остановить его. Он работал тихо, чтобы не разбудить спящих. Закрыл ставни и приложил к ним тяжелые доски. Медленно ввинчивал длинные металлические шурупы. Беззвучно и неумолимо. Вот, осталось одно окно и дверь. Вот, последнее окно закрыто. Он хотел было уже взяться за входную дверь, но тут вспомнил о чердаке. На всякий случай решил забить и его. Подошел к приставной лестнице и на мгновение замер. А что, если ему все это кажется. Что, если он просто сходит с ума, а на этом участке живут обычные люди. Женщина, потерявшая мать, и ее муж. Что если он собирается сжечь заживо невиновных. Но он тут же прогнал от себя эти мысли. Счет шел на часы. Утром они придут убивать его. Он это чувствовал. Петр Самсонович полез вверх по лестнице и только тут заметил наконец откуда расползался по всему саду красный девичий виноград: он вырывался гибкими лозами прямо из тьмы полуоткрытой чердачной двери, стекал багровыми струями по стене дома и обволакивал весь участок. Петр Самсонович прикрыл дверцу, приложил к ней доску и достал шуруп.
Капля… Еще капля… Капля на руке… Капля на лбу… А потом мир содрогнулся. Дождь обрушился внезапно, со страшным грохотом, словно небо раскололось на части. Он выронил доску и обеими руками ухватился за лестницу. Капли застучали по крыше, загремели по ливнеотводам и стокам, заполнили собой трубы спускающиеся куда-то под землю. Казалось будто кровь вдруг наполнила вены и дом ожил. И тут он вспомнил. Они никогда не сидят в доме в дождь. Он посмотрел вниз на крыльцо. В темном проем двери стояли они и с искривленными от злобы лицами смотрели на него. Путь у него оставался только один: он резко распахнул чердачную дверцу и нырнул во тьму. Они то-то кричали, но он не слушал их; в бледном лунном свете Петр Самсонович озирался по сторонам ища что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. Вокруг были полки с пыльными книгами, детские игрушки и девичий виноград, который опутал всё помещение. Он невольно проследил взглядом за тонкими стеблями и замер. В дальнем конце комнаты, на старой рассохшейся кровати лежало нечто по форме напоминающее человека, но полностью облепленное красными листьями. «Беги» явственно прозвучало в его голове. Он обернулся и выглянул наружу. Внизу, около лестницы, взявшись за руки стояла семейная пара. И только тут он заметил, что злобный оскал, был на самом деле выражением неописуемого ужаса, застывшего на их лицах.
«Простите. — Произнесла девушка. — Она не давала нам себя похоронить. Простите. Простите».
Петр Самсонович хотел бросится вниз по лестнице и немедленно покинуть это мрачное место. Он дернулся вперед и в этот момент почувствовал, что грудь его уперлась во что-то мягкое и упругое. Что-то крепко держало его ногу в районе щиколотки. Что-то сжало его руку чуть ниже плеча. Он взглянул вниз и увидел красные листья девичьего винограда, медленно обвивавшие его тело. Наверное, он ещё мог разорвать стебли и вырваться, но страх, чудовищный страх парализовал его. Когда он опомнился, было уже поздно. Дернулся. Упал. С трудом высвободил правую руку. Не смог пошевелить левой. Ухватился за край чердачного проема. Вытянул голову, насколько это позволяли опутавший её плющ. И в призрачном ночном мареве увидел странное, переливающееся сияние, которое исходило откуда-то из недр пруда. В следующее мгновение лианы сжались и что-то древнее, мрачное и гнетущее стремительно потащило его во тьму.
Дети, став со временем полноправными хозяевами участков, развернули на них масштабное строительство, сконструировав теплицы, выкопав грядки, посадив плодовые деревья, отстроив летние веранды и беседки. Забор стал выше и теперь полностью скрывал происходящее на одном участке от взоров, направленных с другого. Кроме отрезка, который занимал заросший осокой и затянувшийся тиной пруд. Здесь никакого забора не было и два изрядно состарившихся и выцветших на солнце дома могли по-прежнему беспрепятственно смотреть друг на друга. Анна Андреевна дважды была замужем и оба раза брак не продлился дольше трех лет: с первым мужем разошлась, второй умер от сердечной недостаточности. Третей попытки Бог уже не дал. В возрасте 62 лет у Анны Андреевны случился удар и правая часть тела частично утратила подвижность. На даче поселилась её дочь со своим мужем, которая как могла ухаживала за матерью. Петр Самсонович жил один, ухаживал за черной смородиной, сажал по весне картофель, подвязывал помидоры и общался с людьми, в том числе и с Анной Андреевной только в случае крайней необходимости. Но даже он стал замечать странности в её поведении, которые начались сразу после приезда семейной пары. Порой пожилая женщина часами стояла у пруда и смотрела на его дом, беззвучно открывая рот, словно пытаясь что-то сказать. Как-то он перебрался на её участок, поднес ухо прямо к её губам и тогда услышал отчетливое «беги», которое повторялось вновь и вновь. В другой раз, она зачем-то перебросила через забор, на его сторону, оторванный кусок обоев, на котором был примитивно нарисован человек, перечеркнутый красным карандашом.
Однажды в вечерних сумерках он увидел, как Анна Андреевна поднимается на чердак своего дома по приставленной к стене лестнице; поднимается медленно; жутко; с трудом волоча за собой отмирающую половину тела. Через несколько минут за ней по лестнице неспешно поднялся муж дочери, сжимая в руках тонкий длинный предмет, то ли палку, то ли металлический прут. Два дня после этого Анна Андреевна не показывалась на участке. А на третий день, рано утром председатель правления дачного кооператива, пришедший за членским взносом, обнаружил её тело плавающим лицом вниз в пруду. Петр Самсонович в тот день был в отъезде, а дочь с мужем, по их словам, ушли в магазин. Петр знал, что это было ложью: они всегда ходили в магазин по очереди, ни на минуту не оставляя старушку одну, видимо опасаясь, что она сможет сбежать и рассказать что-то, чего не следовало рассказывать. Не было никаких сомнений в том, что они убили Анну. И то как они смотрели на Петра, указывало, что они знают о его догадках.
Он говорил с председателем, общался с продавцом в сельпо, с жителями близлежащих участков. Ему никто не верил. Он стал следить за своими соседями, которые после смерти Анны Андреевны и не думали уезжать. Со временем Петр Самсонович замечать в их поведении странные особенности. Например, они всегда выходили из дома, когда начинался дождь и пережидали его в беседке. Они перестали следить за участком, и участок зарос высокой травой. Сам дом, буквально за несколько месяцев покрылся девичьим виноградом, который перекинулся уже и на близстоящие деревья и если летом выглядел зелено и свежо, хотя и немного запущено, то с наступлением осени, когда листья поменяли цвет, стал напоминать струйки крови, расползающиеся от дома во всех направлениях. Каждый раз, когда Петр подходил к разделяющему участки забору, его охватывала странная тревога, которая перерастала сперва в страх, а затем и в неконтролируемую панику. Не было и речи о том, чтобы заставить себя перейти на их территорию. Вскоре он понял, что они следят за ним, следят постоянно и их взгляд проникал и сквозь забор и сквозь стены его собственного дома. Скрыться было негде. Он стал все реже появляться на улице и порой целыми днями наблюдал за противоположным участком сквозь приоткрытый край шторы.
Так прошел год. И вот в день первой годовщины смерти Анны Андреевны он увидел, что все лягушки в пруду мертвы. Их синеватые брюшки плавали в зацветшей воде словно трупные пятна. Так он понял, что вода в водоеме отравлена. Он знал зачем это было сделано. Рано или поздно яд попадет в грунтовые воды, а оттуда насосом сквозь скважину в трубы, которые понесут смерть в кран на его кухне. Значит они все-таки решили действовать, решили избавиться от него. Значит узнали о его расспросах. Значит догадались что он подозревает их. И он решил их опередить. Той же ночью Петр Самсонович взял доски, инструменты, канистру с бензином и спички. И окончательно решился. Во тьме он перешел границу двух участков по узкой кромке меду прудом и забором. Перешел куда проще чем ожидал. Уверенность подгоняла его вперед. И не было такой силы, которая могла бы остановить его. Он работал тихо, чтобы не разбудить спящих. Закрыл ставни и приложил к ним тяжелые доски. Медленно ввинчивал длинные металлические шурупы. Беззвучно и неумолимо. Вот, осталось одно окно и дверь. Вот, последнее окно закрыто. Он хотел было уже взяться за входную дверь, но тут вспомнил о чердаке. На всякий случай решил забить и его. Подошел к приставной лестнице и на мгновение замер. А что, если ему все это кажется. Что, если он просто сходит с ума, а на этом участке живут обычные люди. Женщина, потерявшая мать, и ее муж. Что если он собирается сжечь заживо невиновных. Но он тут же прогнал от себя эти мысли. Счет шел на часы. Утром они придут убивать его. Он это чувствовал. Петр Самсонович полез вверх по лестнице и только тут заметил наконец откуда расползался по всему саду красный девичий виноград: он вырывался гибкими лозами прямо из тьмы полуоткрытой чердачной двери, стекал багровыми струями по стене дома и обволакивал весь участок. Петр Самсонович прикрыл дверцу, приложил к ней доску и достал шуруп.
Капля… Еще капля… Капля на руке… Капля на лбу… А потом мир содрогнулся. Дождь обрушился внезапно, со страшным грохотом, словно небо раскололось на части. Он выронил доску и обеими руками ухватился за лестницу. Капли застучали по крыше, загремели по ливнеотводам и стокам, заполнили собой трубы спускающиеся куда-то под землю. Казалось будто кровь вдруг наполнила вены и дом ожил. И тут он вспомнил. Они никогда не сидят в доме в дождь. Он посмотрел вниз на крыльцо. В темном проем двери стояли они и с искривленными от злобы лицами смотрели на него. Путь у него оставался только один: он резко распахнул чердачную дверцу и нырнул во тьму. Они то-то кричали, но он не слушал их; в бледном лунном свете Петр Самсонович озирался по сторонам ища что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие. Вокруг были полки с пыльными книгами, детские игрушки и девичий виноград, который опутал всё помещение. Он невольно проследил взглядом за тонкими стеблями и замер. В дальнем конце комнаты, на старой рассохшейся кровати лежало нечто по форме напоминающее человека, но полностью облепленное красными листьями. «Беги» явственно прозвучало в его голове. Он обернулся и выглянул наружу. Внизу, около лестницы, взявшись за руки стояла семейная пара. И только тут он заметил, что злобный оскал, был на самом деле выражением неописуемого ужаса, застывшего на их лицах.
«Простите. — Произнесла девушка. — Она не давала нам себя похоронить. Простите. Простите».
Петр Самсонович хотел бросится вниз по лестнице и немедленно покинуть это мрачное место. Он дернулся вперед и в этот момент почувствовал, что грудь его уперлась во что-то мягкое и упругое. Что-то крепко держало его ногу в районе щиколотки. Что-то сжало его руку чуть ниже плеча. Он взглянул вниз и увидел красные листья девичьего винограда, медленно обвивавшие его тело. Наверное, он ещё мог разорвать стебли и вырваться, но страх, чудовищный страх парализовал его. Когда он опомнился, было уже поздно. Дернулся. Упал. С трудом высвободил правую руку. Не смог пошевелить левой. Ухватился за край чердачного проема. Вытянул голову, насколько это позволяли опутавший её плющ. И в призрачном ночном мареве увидел странное, переливающееся сияние, которое исходило откуда-то из недр пруда. В следующее мгновение лианы сжались и что-то древнее, мрачное и гнетущее стремительно потащило его во тьму.
#13
5. Рассказ без названия Сергея Щёткина
#14
2019 год был не самым приятным для Джека. В их маленьком Остине за последний год произошло несколько громких убийств, о которых говорили по всему Техасу, на прошлой неделе пропали двое подростков, поиски которых продолжаются до сих пор. Единственное, что порадовало его за последний месяц, была новость о его повышении и переводе в офис в Нью-Йорке. Джек знал, что он один из лучших сотрудников компании, поэтому повышение ждал весьма долго, даже нашел небольшую квартирку в Нью-Йорке, чтобы не мучать себя долгими поисками жилья по приезде. Свою радость он не скрывал, как и учила его ныне покойная мать, он хотел разделить радость со своими близкими людьми. Переезд в Нью-Йорк был назначен на 15 августа, томительные 2 недели ожидания и сбор вещей, но Джек не хотел провести свои последние две недели в Остине, томясь в офисе, поэтому он решил устроить себе проводы и погулять как следует. Вечеринка была назначена на 14 августа, Джек специально выбрал этот день, он хотел запомнить свою жизнь в Остине именно такой, веселой и живой.
Дни пролетели быстро, но Джек успел подготовиться к вечеринке, на его призыв в фейсбуке откликнулось много друзей и знакомых, которые должны были вот-вот появиться на пороге его дома. Первым пришел его друг детства Фрэнк.
— Приятель, давно не виделись, как жизнь?
— Здравствуй, Фрэнк. Как видишь, жизнь налаживается, завтра окунусь в шум и хаос мегаполиса. Слышал много о Нью-Йорке, очень хочу поскорее увидеть его
— Рад за тебя, дружище. Неужели я первый гость на твоей вечеринке?
— Да, твоё армейское прошлое дает о себе знать, пришёл ровно в 21:10, как и договаривались, пойдём на кухню, пропустим стаканчик для разминки перед ночью веселья
— Отличная идея
Джек разлил виски по стаканам, и они с Фрэнком выпили за удачный переезд и повышение.
— О, мои старые друзья вернулись
— Джек, ты о чём?
— Слышишь эти стуки?
— Да, что это?
— Еноты, каждый день в 21:15 они устраивают концерты или бега на моем чердаке, я уж не знаю точно, какой у них там досуг, но это всегда сопровождается такими стуками
— Ты не вызывал отлов диких животных?
— Конечно, но мне сказали, что сейчас нет свободных дат, будут только в конце августа, а в это время дом будет не моим, пусть новые жильцы сами разбираются.
— Очень интересный звук, если бы ты не сказал, что это еноты, я бы подумал, что кто-то настукивает азбуку Морзе, стуки отчетливо различаются на долгие и короткие.
— Да брось ты, Фрэнк, это тебя не отпускает твоё армейское прошлое и служба на флоте. А вот и реальные гости пришли, пойдем встречать.
— Да, ты иди, я сейчас помою свой стакан и приду.
Джек с радостными криками встретил друзей и проводил в гостиную, где их уже ждал Фрэнк. Вечер выдался веселым, все разговаривали и делились новостями, а алкоголь подстегивал каждого рассказать всё больше и больше. Бил, коллега Джека, с которым они проработали 3 года стал обвинять пришельцев в похищениях подростков и пытался всем доказать, что видел у себя на заднем дворе яркие огни, но все посмеялись над пьяными теория друга, хотя в каждом был страх и чувство тревоги, ведь в Остине не было таких событий уже очень долго.
— Отлично, выбило пробки, ну и черт с ними, я слишком устал, пойду спать. Но идею Джека прервал звонок телефона.
— Слушаю
— Привет, Джек, как ты?
— Фрэнк, это ты? Не определился номер
— Да, я звоню с работы. Ты уже обустроился?
— Да, приехал домой, собираюсь пойти спать, устал за день
— Джек, помнишь тех енотов?
— Да, а что?
— Да те стуки всё не давали мне покоя, поэтому я записал их на телефон, когда ты пошел встречать гостей. Днём было мало работы, и я решил проверить эти стуки на сходство с азбукой Морзе.
— Ахаха, Фрэнк, кажется, тебе пора к психологу или обратно на флот.
— Не перебивай, пожалуйста, это ещё не всё.
— Ой, извините, мистер дешифровщик.
— Джэк, эти стуки повторяются каждый раз, они цикличны, я записал их в виде точек и тире, потом перевел, первую часть фразы я не очень понял, зато вторая часть предельно ясна.
— Ну и что же там пытаются сказать еноты?
— Всего одну фразу «Антинэнко, не приезжай в Большое яблоко»
— Что?! Повтори первое слово.
— Антинэнко, оно знакомо тебе?
— Да, это означает «орёл солнце», так меня называла мама в детстве, это последнее слово, которое я слышал от неё перед тем, как её не стало
— Джек, я не знал, извини, я, наверное, ошибся, я…
— Боже, что это?
— Джек?
— Фрэнк, я вижу какой-то силуэт на стене, это женская фигура, но у неё что-то с руками, это не пальцы, это когти и какой-то тихий шепот.
— Джек, это не смешно, я понял, ты считаешь, что я псих
— Фрэнк, я не шучу, я это вижу
— Джеки, твоя мама ждёт тебя…. Прошептал мерзкий голос во тьме.
— Джек, что это было?
— Фрэнк, оно идёт ко мне….
Дни пролетели быстро, но Джек успел подготовиться к вечеринке, на его призыв в фейсбуке откликнулось много друзей и знакомых, которые должны были вот-вот появиться на пороге его дома. Первым пришел его друг детства Фрэнк.
— Приятель, давно не виделись, как жизнь?
— Здравствуй, Фрэнк. Как видишь, жизнь налаживается, завтра окунусь в шум и хаос мегаполиса. Слышал много о Нью-Йорке, очень хочу поскорее увидеть его
— Рад за тебя, дружище. Неужели я первый гость на твоей вечеринке?
— Да, твоё армейское прошлое дает о себе знать, пришёл ровно в 21:10, как и договаривались, пойдём на кухню, пропустим стаканчик для разминки перед ночью веселья
— Отличная идея
Джек разлил виски по стаканам, и они с Фрэнком выпили за удачный переезд и повышение.
— О, мои старые друзья вернулись
— Джек, ты о чём?
— Слышишь эти стуки?
— Да, что это?
— Еноты, каждый день в 21:15 они устраивают концерты или бега на моем чердаке, я уж не знаю точно, какой у них там досуг, но это всегда сопровождается такими стуками
— Ты не вызывал отлов диких животных?
— Конечно, но мне сказали, что сейчас нет свободных дат, будут только в конце августа, а в это время дом будет не моим, пусть новые жильцы сами разбираются.
— Очень интересный звук, если бы ты не сказал, что это еноты, я бы подумал, что кто-то настукивает азбуку Морзе, стуки отчетливо различаются на долгие и короткие.
— Да брось ты, Фрэнк, это тебя не отпускает твоё армейское прошлое и служба на флоте. А вот и реальные гости пришли, пойдем встречать.
— Да, ты иди, я сейчас помою свой стакан и приду.
Джек с радостными криками встретил друзей и проводил в гостиную, где их уже ждал Фрэнк. Вечер выдался веселым, все разговаривали и делились новостями, а алкоголь подстегивал каждого рассказать всё больше и больше. Бил, коллега Джека, с которым они проработали 3 года стал обвинять пришельцев в похищениях подростков и пытался всем доказать, что видел у себя на заднем дворе яркие огни, но все посмеялись над пьяными теория друга, хотя в каждом был страх и чувство тревоги, ведь в Остине не было таких событий уже очень долго.
— Ууу, я уже не могу стоять на ногах, Джеки, мне пора домой, иначе Клэр убьёт меня, и в нашем городе станет на одну пропажу больше.
— Бил, ещё только 2 часа, останься, я же утром уеду и не знаю, когда мы увидимся в следующий раз!
— Джек, мне тоже пора
— И мне
— Фрэнк, ты тоже?
— Да, Джек, нам уже не 20, я не могу всю ночь провести на вечеринке без последствий.
— Ладно, отлично посидели, спасибо, ребята, что зашли проводить меня, надеюсь, что мы увидимся на Рождество.
— Бил, ещё только 2 часа, останься, я же утром уеду и не знаю, когда мы увидимся в следующий раз!
— Джек, мне тоже пора
— И мне
— Фрэнк, ты тоже?
— Да, Джек, нам уже не 20, я не могу всю ночь провести на вечеринке без последствий.
— Ладно, отлично посидели, спасибо, ребята, что зашли проводить меня, надеюсь, что мы увидимся на Рождество.
Джек проводил гостей и начал собираться вещи, спать он уже не собирался, так как до вылета оставалось меньше 4 часов.
Обычно время в полете для Джека тянется долго, но в этот раз перелет из Остина в Нью-Йорк, по ощущениям Джека, длился 30 минут, а не положенные 3 с половиной часа. В 12:00 Джек уже получил багаж и направился в главный офис для ознакомления с местом работы. Джек настолько окунулся в работу, что не заметил, как прошел день, а часы показывали 21:15.
— О, какое знакомое время, хорошо, что эти чертовые еноты не летают на самолетах, иначе они бы обязательно устроили очередной концерт, подумал Джек, но его мысли прервали знакомые постукивания.
— Не может быть! Какого черта здесь происходит, кажется, я перетрудился, у меня уже звуковые галлюцинации, проговорил себе под нос Джек, — пора домой.
— О, какое знакомое время, хорошо, что эти чертовые еноты не летают на самолетах, иначе они бы обязательно устроили очередной концерт, подумал Джек, но его мысли прервали знакомые постукивания.
— Не может быть! Какого черта здесь происходит, кажется, я перетрудился, у меня уже звуковые галлюцинации, проговорил себе под нос Джек, — пора домой.
Домом для Джека была старая квартира на окраине города, поэтому домой он добрался уже за полночь. Уставший Джек вошел в дом, попытался включить свет, но у него это не получилось.
— Отлично, выбило пробки, ну и черт с ними, я слишком устал, пойду спать. Но идею Джека прервал звонок телефона.
— Слушаю
— Привет, Джек, как ты?
— Фрэнк, это ты? Не определился номер
— Да, я звоню с работы. Ты уже обустроился?
— Да, приехал домой, собираюсь пойти спать, устал за день
— Джек, помнишь тех енотов?
— Да, а что?
— Да те стуки всё не давали мне покоя, поэтому я записал их на телефон, когда ты пошел встречать гостей. Днём было мало работы, и я решил проверить эти стуки на сходство с азбукой Морзе.
— Ахаха, Фрэнк, кажется, тебе пора к психологу или обратно на флот.
— Не перебивай, пожалуйста, это ещё не всё.
— Ой, извините, мистер дешифровщик.
— Джэк, эти стуки повторяются каждый раз, они цикличны, я записал их в виде точек и тире, потом перевел, первую часть фразы я не очень понял, зато вторая часть предельно ясна.
— Ну и что же там пытаются сказать еноты?
— Всего одну фразу «Антинэнко, не приезжай в Большое яблоко»
— Что?! Повтори первое слово.
— Антинэнко, оно знакомо тебе?
— Да, это означает «орёл солнце», так меня называла мама в детстве, это последнее слово, которое я слышал от неё перед тем, как её не стало
— Джек, я не знал, извини, я, наверное, ошибся, я…
— Боже, что это?
— Джек?
— Фрэнк, я вижу какой-то силуэт на стене, это женская фигура, но у неё что-то с руками, это не пальцы, это когти и какой-то тихий шепот.
— Джек, это не смешно, я понял, ты считаешь, что я псих
— Фрэнк, я не шучу, я это вижу
— Джеки, твоя мама ждёт тебя…. Прошептал мерзкий голос во тьме.
— Джек, что это было?
— Фрэнк, оно идёт ко мне….
Разговор прервался криками. На следующий день на последней странице New York Daily была статья, в которой писали о трупе, найденном в доме на бульваре Квинс. Тело было в сильных увечьях, не хватало пальцев и одного глаза. Полиция считает, что это было ритуальное жертвоприношение, преступники не найдены.
701
Центр культур англоязычных стран