Почитайте древних, или Почему античные авторы ближе, чем мы думаем

При упоминании философии, а тем более античной, первый предрассудок, возникающий на поверхности сознания, — пыльные старинные трактаты, малопонятные слова и неудобоваримые мысли. Однако загадочным образом античным философам удаётся оставаться на плаву и не тонуть в пучине безвестности вот уже более двух тысячелетий.

По какой-то причине людям XXI века всё ещё не безразличны размышления, которые имели место в контексте полного отсутствия современных социальных, экономических и политических реалий — в мире, который иногда кажется столь же странным, непривычным и немного пугающим, что и миры по ту сторону зеркала или кроличьей норы.

Для тех, кто хочет узнать, в чём же секрет такого непреходящего интереса и как возможно сопереживание древним мудрецам, представляем подборку книг по античной философии из мемориальной библиотеки ученого Вяч. Вс. Иванова, расположенной в Библиотеке иностранной литературы.

Скользя обратно по стреле истории, во многих учебных пособиях и иных текстах мы неожиданно натыкаемся на символический столб, на котором начертана некруглая дата — 585 г. до н. э., а рядом небольшая дощечка с именем Фалеса, отныне первого философа. Сами греки так себе этого, очевидно, не мыслили: вряд ли однажды они проснулись с ощущением того, что философия возникла. Первое употребление слова «философ» мы встречаем лишь у Пифагора. Речь скорее шла о мудрецах — сейчас мы назвали бы их мыслителями или интеллектуалами. Они создавали письменную и не только традицию, которая не делилась на чёткие дисциплины в кодификаторах и умах, а оставалась органическим целым.

Полис, в котором свои первые ростки дала философия западного мира, был не государством в привычном для нас модерновом смысле этого слова, а скорее городом-объединением, в жизни которого участвовали равные его граждане. Гражданами, правда, признавались лишь свободные мужчины. Однако время шло, и полис распадался изнутри — на смену ему явился эллинистический мир, созданный Александром Македонским. И человек — философ — уже перестаёт быть незаменимым членом общины, он всё больше ощущает себя всего лишь небольшой частью большего мира. А по соседству уже начинает расти Рим, постепенно расплываясь по карте Средиземноморья сначала в виде Республики, а затем и Империи.

В рамках такого древнего по отношению к нам, но не застывшего, а меняющегося мира возникают мысли, которым суждено влиять на людей в ближайшие тысячелетия.

Цицерон как философ характеризуется крайней эклектичностью, что делает его простой жертвой для обвинений в компиляторстве. Вместе с тем он яркий представитель римской философской мысли своего времени — он осуществил синтез греческой мысли с точки зрения римской практичности и рациональности. Вместе с тем он был одним из первых, кто писал философские трактаты на латыни, тем самым значительно обогащая латинский философский словарь.

В данных трактатах Цицерон размышляет по большей части о месте религии в обществе и о её различии по отношению к суевериям. А трактат «О судьбе» представляет собой размышление о свободе воли и о детерминизме, в котором вера в способность человека к свободе противопоставляется фаталистическим взглядам стоиков и их вере в дивинацию, то есть предвидение и предсказание. Цицерон исходит из точки здравого смысла и требует фактичности и рациональности, что приводит его, в частности, к защите римской религии с точки зрения традиции и к опровержению суеверий с точки зрения их неразумности.

Цицерон, примыкая то к стоикам, то к платоникам, а иногда и к эпикурейцам, вместе с тем очерчивает философский ландшафт своего времени по всем вышеперечисленным вопросам, во многом оставляя на суд читателей истинность или ложность описанных учений.

Возникнув в то время, когда античный человек обнаружил, что он уже больше не способен контролировать свою жизнь так, как прежде, учение стоиков удивительным образом складывается в единый пазл с современным стремительно меняющимся миром.

Наряду с Сенекой (автором «Нравственных писем к Луцилию») Марк Аврелий является самым известным представителем Поздней Стои. Этическое учение стоиков основывается на согласии с судьбой, принятии её неизбежности, что, в свою очередь, основывается на вере в детерминизм. Все вещи стоики делили на благо, зло и адиафору — то, что безразлично. При этом к последнему они причисляли все внешние по отношению к человеку вещи. Целью в рамках такого мира оказывается не затронутая аффектами жизнь в согласии с природой, а смерть не чем-то совершенно иным по отношению к жизни.

В мире, где для стоика одной из лучших смертей было совершение суицида по приказу императора, Марк Аврелий и сам был императором. И императором успешным: неплохо вёл войны и уделял внимание судопроизводству. Как оставаться в здравом уме и находить баланс, будучи правителем и стоиком одновременно, — на эти темы пишет Марк Аврелий в своих записках, поразительно выверенных и в то же время крайне личных.

Неоплатонизм — течение античной философской мысли, представители которого на пути интерпретации и разъяснения философского наследия Платона создали достаточно отличающуюся от оригинала систему. Влияние неоплатонизма, а в частности приверженность идее о том, что весь мир можно вывести из единого принципа, из некоторого Единого, можно наблюдать в современной науке: учёные и сейчас ищут одну единственную Теорию всего, которая прояснила бы всё происходящее в физическом мире.

Пьер Адо разглядывает не сухую букву «Эннеад» Плотина, но то, что просвечивает сквозь неё; не просто исследует Плотина и тех, на кого он опирался, но следует за ним в его мысли и том, что можно назвать духовной практикой. Адо смотрит на Плотина взглядом человека XX века, но смотрит не как на объект, а как на современника в мысли, философская встреча с которым не просто возможна, но и крайне плодотворна.

Мераб Мамардашвили — советско-грузинский философ, представитель «несоветской философии» в СССР. Своё философствование Мамардашвили сам называл «сократическим», во многом имея в виду то небольшое количество текстов, которые он производил: большая часть того, что мы имеем в своём распоряжении представляет собой записи его лекций — оттого ещё более ценных.

В «Лекциях по античной философии» Мераб Мамардашвили выступает вовсе не как историк философии, а как размышляющий философ, который хочет предложить кальку для чтения древних текстов для того, чтобы воспринимающие его смогли почувствовать живую мысль, забраться внутрь философских конструкций и пережить определённые мысленные состояния. Чтение лекций Мамардашвили даёт возможность «услышать» акт его философствования и совершить его самому.

В рамках того восприятия текста, который предлагает Мамардашвили, древние, далёкие и исторически обусловленные мысли становятся некой сейчас существующей данностью, которая находится прямо перед глазами читающего.