Павел Кузьмин: «В сердце у меня только та библиотека, в которой я работаю»

В рамках празднования 100-летия Библиотеки иностранной литературы мы начинаем цикл интервью с сотрудниками — «Лица Иностранки». 

Павел Леонидович, вы возглавляете Библиотеку иностранной литературы уже почти год, и время вашего руководства пришло на довольно сложное, но, тем не менее, очень интересное время. В прошлом году мы столкнулись с пандемией, необходимостью оперативного перехода в онлайн, ограничениями работы библиотеки и многим другим… А в этом году Библиотека иностранной литературы отмечает 100-летие. 100 лет — это очень большая, серьезная и важная дата; реперная точка, чтобы, с одной стороны, оглянуться назад и изучить историю, подвести итоги вековой деятельности; а с другой стороны — подумать над тем, как будет складываться жизнь Библиотеки дальше. Давайте поговорим о 100-летии и начнем с того, какие мероприятия запланированы в рамках празднования.

Если говорить об определениях, которые вы привели, то абсолютно нет. Пыльные стеллажи — это не традиция, это, мягко говоря, безалаберность. Если мы говорим о тишине, то да, здесь есть определенное традиционное понимание, что библиотека — это место для тишины. Но библиотеки давно перешли из категории читален в категорию культурно-просветительских центров. Понятно, что публичные мероприятия не могут проходить в тишине, ведь это площадки для дискуссий, которые порой бывают довольно жаркими… Одновременно в библиотеке обязательно должны быть тихие места, где люди могут работать с документами и книгами. Сейчас Библиотека иностранной литературы смогла объединить в себе базисные традиции и современные подходы без ущерба друг другу.

Баланс проявляется в создании удобных залов, разделенных по направлениям деятельности, но объединенных в единое культурно-просветительское комфортное пространство. Каждый читальный зал оборудован современными технологиями. Можно найти себе укромное место для тихой работы и не беспокоиться насчет Wi-Fi.

Я думаю, весь мир будет совсем другим. Никто не мог предположить, что одна инфекция перевернет весь мир — причем в такие сжатые сроки. И последствия этого переворота трудно предсказать. С моей точки зрения, во всем мире сейчас идет не борьба с вирусом, а борьба со злом в самом широком понимании этого слова. Потому что в последние пять или десять лет мы являемся свидетелями полного разлада в организме под названием Земля: конфликты, убийства, недовольство, голод, проблемы с экологией. Библиотека иностранной литературы — через какие бы 20, 30, 50 лет мы бы не смотрели вперед — должна стремиться быть оплотом доброты, уважения друг к другу, уважения к мыслям, знаниям и умениям, любви между людьми, любви к природе, к своей Родине, желания постоянного познания мира и его сохранения.

Есть задачи, которые перед Библиотекой и её руководителем ставит Министерство культуры Российской Федерации. Оно всегда очень внимательно относилось к Библиотеке иностранной литературы, следило за нашей деятельностью, помогало и помогает сейчас. Некоторое время назад в Министерстве обратили внимание на то, что в коллективе «Иностранки» теряется единство. Я считаю, что самое главное для Библиотеки — это вернуть уважение сотрудников к своей работе, осознание значимости вклада каждого сотрудника в достижении целей Библиотеки, о которых я говорил чуть выше. И еще самое главное, на что Библиотека всегда должна обращать внимание — это пополнение своих фондов, чему некоторое время назад тоже уделялось недостаточно внимания. Сохранение этих базисных вещей необходимо для Библиотеки. Если есть крепкий коллектив, взаимопонимание, уважение, то можно свернуть горы и выполнить любую задачу. Мне хотелось бы верить, что за этот небольшой период — год, нам, по крайней мере, удалось остановить негативные тенденции, поверить друг в друга, в единый коллектив и в Библиотеку. Конечно, перед нами стоит ещё много задач, и, вероятно, будет необходимость принятия сложных решений, но есть ощущение, что тебя окружают соратники, друзья, с которыми всё можно откровенно обсуждать.

Сотрудник оставался здесь только из-за любви к этому месту.  У нас огромное количество сотрудников, которые воспринимают Библиотеку как свой родной дом. К большому сожалению, совсем недавно нас покинул ученый секретарь Владимир Андреевич Скороденко, который проработал здесь 52 года. Он — великолепный человек по доброте своей, по знаниям, по отношению — является настоящим символом «Иностранки». Его манера разговора, беседы, аргументации — это высший идеал, эталон. Когда Владимир Андреевич обязан был находиться дома из-за пандемии в силу возраста, он почти со слезами на глазах просил меня: «Пожалуйста, дайте мне возможность хотя бы раз в неделю приезжать на работу к себе в кабинет». Настолько он был поглощен работой и Библиотекой, настолько «Иностранка» была важна для него, думаю, даже важнее, чем его собственный дом.

Таких людей много — и они наше всё. Неоднократно выдвигалось предложение ввести систему наставничества, потому что время уходит, и мы теряем друг друга. А потом, чтобы восполнить пробелы, мы поднимаем архивы и ищем все в книгах, вместо того, чтобы сейчас садиться вместе и разговаривать за чашкой чая. От этого можно получить гораздо больше, чем от вебинаров, семинаров, конференций… Потому что самое главное для работников библиотеки — умение работать с людьми.

Я категорически не принимаю хамство. Категорически не воспринимаю злость в разговоре и в отношениях. Как бы тяжело человеку не приходилось при исполнении своих должностных обязанностей, извините, это его работа. Он может выйти в наш сквер и сразиться с деревом, покричать на него, но ни в коем случае нельзя допускать это по отношению к другим людям. Это мой принцип жизни, к которому меня приучили родители.
К огромному сожалению, сейчас среди молодого поколения (правда, я себя ещё не считаю сильно пожилым) даже в переписках часто чувствуется неуважительный тон. Думаешь: почему? зачем? Почему надо обязательно использовать матерные выражения, почему нельзя сказать хорошим русским языком? Это что, считается круто? Русский язык в переписках почти утерян. Все эти американизмы, замещения… Чувствуется, что мы теряем ощущение собственной значимости в этом мире, собственной культуры, теряем уважение к ближнему, к своей стране, в конце концов. А потеряв это, мы теряем смысл, ради чего мы находимся на белом свете — дарить добро.

Павел Леонидович, теперь я попрошу вас рассказать немного о себе, о своей карьере и жизни до прихода в Библиотеку. Я слышала, что в детстве вы много путешествовали…

Я всегда хотел быть юристом. Не знаю почему, наверное, благодаря некоторым книгам, но зимой в восьмом классе я выбрал для себя направление: хочу поступить на юридический факультет. У меня был выбор: юридический факультет МГИМО или, если бы я туда не поступил, то МГУ. Но тоже только юридический факультет. Больше у меня никогда не было сомнений по поводу своего выбора. Почему МГИМО? Потому что мой отец с 1952 года был сотрудником Министерства иностранных дел и работал послом Советского Союза в Перу (1975–1983гг.) и в Бразилии (1988–1992гг). Пять лет назад он, к сожалению, скончался. Он являлся одним из ведущих специалистом по Латинской Америке и прекрасным человеком. К огромному сожалению, мы с моим братом-близнецом очень мало времени проводили с родителями. В те годы дети являлись «якорем» для дипломатических работников, особенно высокого ранга, которые находились за рубежом. Правда, нам посчастливилось пожить год в Лиме (Перу), мы учились там в пятом классе и приезжать два раза на летние каникулы. Когда же отец в 1988 году был назначен послом СССР в Бразилии, туда я уже не смог попасть, потому что в то время уже учился в институте. В Бразилии я был в совсем юном возрасте, мне было 4-5 лет, поэтому я ее плохо помню, но есть ряд событий, которые отчётливо сохранились в памяти до настоящего времени.  А вот пребывание в Перу помню довольно подробно, особенно разные интересные моменты, о которых когда-нибудь можно рассказать. Например, как я потерялся на Мачу-Пикчу; как падали на самолете в лесах Амазонки; был свидетелем военного переворота в Перу, когда советское посольство в Лиме обстреливали из танков… Это все было. Это я помню в детстве.

Я окончил университет в 86-м году, защитил на «отлично» диплом по теме «Международно-правовые аспекты Фолклендского (Мальвинского) кризиса», это Аргентина — Великобритания. К огромному сожалению, защита диплома проходила в закрытом режиме, в виду того, что позиция, которую я там высказал, не соответствовала общеполитической трактовке в советское время… После защиты мне поступило предложение поступить в аспирантуру МГИМО, но так как я был заточен на международное право, и очень хотелось приступить к практической международной деятельности, я отказался от аспирантуры. Сейчас я об этом несколько сожалею. Меня распределили в Государственный комитет по науке и технике Советского Союза в Управление международных связей. Я там проработал два года.

Через два года был направлен в командировку в Индию, по возвращении из которой работал помощником заместителя председателя Государственного Комитета СССР по охране природы, занимался международно-правовыми аспектами по охране окружающей среды.
После развала Советского Союза я пару лет работал в одном из российских подразделений Ernst & Young, занимался юридической консультацией, регистрацией компаний, представительством зарубежных компаний в России.
После этого, в 1995 году меня пригласили помочь с регистрацией представительства Института «Открытое общество» в России. Эта тема в некотором смысле запретная, с 2015 года деятельность данной благотворительной организации была признана нежелательной на территории Российской Федерации. Хочу отметить, что это были очень напряженные, но исключительно интересные, созидательные годы моей жизни. Я работал с великолепными людьми — я имею в виду российских сотрудников.

Там же я познакомился с Екатериной Юрьевной Гениевой, которая была председателем правления. Хочу только напомнить ряд программ, которые были придуманы и осуществлены Российским Правлением: «Малые города», «Пушкинская библиотека», «Интернет в российские Вузы», «Здоровье населения в России» и другие. После закрытия Института, о котором тоже можно много чего рассказать, я работал в банке ВТБ и возглавлял Отдел международных организаций и межправительственных комиссий. Там я занимался представлением банка ВТБ на международной арене.
В начале 2012 года Екатерина Юрьевна попросила меня помочь провести реорганизацию структуры Библиотеки, которая существовала в неизменном виде длительное время и не отвечала современным задачам, поставленным перед «Иностранкой». И с 2012 года я здесь.

Я прекрасно знал Библиотеку и сотрудничал с ней с середины 90-х годов.

Да, по работе. Сотрудники Библиотеки меня знали, поэтому моё появление не было появлением неизвестного человека. С 2012-го года я работаю здесь официально по трудовому договору. 1 февраля у меня как раз 9 лет.

С Екатериной Юрьевной я активно работал более 7 лет, и она видела мою работу в Представительстве Фонда Сороса, а там я начинал с помощника юридического советника и заканчивал директором по административно-кадровым вопросам. У нас было четыре отделения: Петербург, Новосибирск, Самара, Нижний Новгород — и центральный офис, довольно большой по составу. Когда она меня пригласила, я долго отказывался, честно говоря. Но все-таки она меня уговорила. Я никогда в своей жизни не думал, что буду работать в библиотеке. Для меня это стало полной неожиданностью. И я втянулся. Теперь я очень рад, что мне представилась такая возможность.

Несомненно. Есть одна история, я рассказывал ее только близким людям. Екатерина Юрьевна была уже серьезно больна, мы с Галиной Анатольевной Бесединой (ред. руководитель Аппарата генерального директора «Иностранки») сопровождали ее в поездке в Санкт-Петербург, где у Екатерины Юрьевны была запись на телевидении с Архангельским. Мы пытались ее отговорить от поездки, потому что она себя плохо чувствовала, но Екатерина Юрьевна повторяла: «Нет, я обещала. Если я обещала, то я должна сдержать свое слово». В последний вечер перед отъездом она попросила меня подойти поговорить. Я пришел к ней в номер, Екатерина Юрьевна была очень уставшей, мы долго говорили о каких-то общих вещах. Не переходя, не делая никаких вступлений, она вдруг прервала нашу беседу и говорит: «Павел, у меня к тебе одна просьба. Вот сколько можно, пожалуйста, не бросай Библиотеку». Я говорю: «Екатерина Юрьевна, я не собираюсь». Она повторяет: «Я тебя очень прошу. Даже если со мной что-то случится, пожалуйста. Я понимаю, что не могу тебя заставить, но я прошу». Я отвечаю: «Хорошо, не переживайте, я даю вам слово, я никуда не собираюсь». Следующий день был очень тяжелым: центр города был перекрыт, и до вокзала мы шли пешком. Мы почти на руках донесли Екатерину Юрьевну до вагона, посадили на поезд, но не смогли поменять себе билеты, чтобы сопровождать её в дороге. Муж Екатерины Юрьевны после отругал меня (правильно сделал), и в этот или на следующий день они улетели в Израиль в госпиталь. Оттуда Екатерина Юрьевна не вернулась. Я всегда держу свое слово, как и Екатерина Юрьевна. И я не бросаю и не планирую бросать Библиотеку, как бы тяжело не было, какие бы сложности не подкрадывались. Если я нужен Библиотеке и ее сотрудникам, я буду здесь.

За время, пока я здесь работаю, у меня сложилось впечатление, что именно Екатерина Юрьевна сделала Библиотеку иностранной литературы местом межконфессионального, межкультурного и межнационального диалога. Это выделяет «Иностранку» из ряда всех остальных библиотек России.

Да, это так. Маргарита Ивановна Рудомино заложила прочный фундамент самой Библиотеки, создав ее и насытив очень мощной библиотечной и образовательной деятельностью. Екатерина Юрьевна Гениева дополнила Библиотеку новым прочтением межкультурного диалога, не отменяя ничего из того, что сделала Маргарита Ивановна. Екатерина Юрьевна создала центры и взрастила в Библиотеке ее экспертно-аналитическое существо.

Как вы считаете, является ли Библиотека полноценным участником налаживания дипломатических отношений между Россией и другими странами? В том числе, с теми странами, с которыми у нас есть определенные политические разногласия. Можно ли назвать «Иностранку» неким «культурным буфером»? Ведь, кажется, мы дружим со всеми посольствами…

Несомненно, притом «Иностранка» является не буфером, а культурным посредником. Мы строим свою деятельность на взаимоуважении, развитии и поддержании общечеловеческих ценностей, которые присущи любой культуре, религии. Можно сказать, что мы являемся культурными переговорщиками. Для этого есть очень хорошие специалисты, которые работают в Библиотеке по международной тематике, знают иностранные языки, высококультурно, художественно и литературно образованы. Это то, что помогает зарубежным дипломатам приходить в Иностранку не как в просто федеральное государственное учреждение, а в место, где можно обсудить различные, порой даже кажущиеся несбыточными, проекты, да и пошутить иногда. В Библиотеке говорим не о политике, а о том, как сделать жизнь наших граждан лучше с точки зрения культуры общения между собой.

Перейдем от международной деятельности к региональной. Библиотека иностранной литературы активно сотрудничает не только с зарубежными партнерами, но и с библиотеками со всей России: Новосибирск, Иркутск, Владимир… Для чего нужно поддерживать связи с региональными библиотеками?

Во-первых, культура не ограничивается городом. Мы находимся в центре Москвы, в прекрасном месте, но мы федеральное учреждение. И мы занимаемся тем, что рассказываем либо зарубежным партнерам, либо гражданам Российской Федерации о многообразной культуре нашей великой страны. А рассказывать об этом без дружеских, тесных взаимоотношений с регионами нечестно. Во-вторых, лучше, чем сами регионы, о своих регионах мало кто расскажет. Наша задача — помочь им представить себя на международной площадке, дать им выход на международную арену.

В сердце у меня только та библиотека, в которой я работаю. В любой библиотеке, даже самой небольшой, есть своя прелесть. Например, севастопольская библиотека очень уютная, домашняя. «Ленинка» — это что-то невообразимо величественное, волшебное — глыба. «Иностранка» — родная. Мне очень нравилась библиотека в МГИМО в новом здании, да и в старом здании тоже. Там было некое ощущение значимости, будто ты способен впитать все знания, которые содержатся в миллионных томах, которые тебя окружают. Порой, находясь в величественных читальных залах, даже не работая с книгой, ты ощущаешь, как пропитываешься этим духом знаний…

Честно говоря, не могу сказать. В последнее время меня несколько поразил Евгений Водолазкин с романом «Лавр». Недавно начал перечитывать «Мастера и Маргариту», меня по-новому зацепило. Любая книга требует пережидания. Когда начинаешь перечитывать книгу, понимаешь, что она воспринимается не так, как раньше. Изменилось что-то внутри и обстановка изменилась. Происходит переосмысление. У меня есть мечта — перечитать всю родительскую библиотеку, начиная от Жюль Верна, Конан Дойля и всего остального, но не хватает времени. Вообще на жизнь не хватает времени. Вроде бы, 24 часа в сутках, как раньше. Но сумасшедший ритм не дает возможности с погружением сесть спокойно и почитать.

Раньше занимался спортивной стрельбой. Люблю путешествовать, притом не организованно: сесть на машину с семьей, наметить себе точку и поехать.

Добрые и хорошие пожелания и отзывы о Библиотеке и ее сотрудниках. Увидеть в книге жалоб и предложений: «Желаю вам продолжать развиваться в том же темпе и дальше, благодарна вам за то, что вы делаете». Это самое ценное.