В 2020 году исполнилось 10 лет со дня премьеры влиятельного научно-фантастического фильма Кристофера Нолана «Начало», в котором он актуализирует для XXI века проблематику сновидений. Нолан предлагает задуматься о том, можем ли мы знать, что реально, а что нет? Как определить, спим мы или бодрствуем? Возможно ли (и нужно ли) нести моральную ответственность за действия во сне? Какова природа снов и что они говорят нам о границах «я» и «другого»? На эти и другие вопросы, связанные с осмыслением феномена сновидений и их интерпретации в искусстве и культуре, отвечают книги из нашей подборки, которые можно найти в фонде Библиотеки иностранной литературы и в электронной базе ProQuest Ebook Central.
La Science des rêves (2006) réalisé par Michel Gondry
#33
#24
All that we see or seem
Is but a dream within a dream
Edgar Allan Poe
#2
Что такое сны? Как их можно толковать? Этими вопросами человечество, так или иначе, задавалось на протяжении всего своего существования. В зависимости от эпохи и культуры ответы давались разные, но, тем не менее, всех их объединяет понимание того, что сновидения очень тесно связаны с понятием нарратива (хотя точная природа этой связи до конца не ясна). У этой связи есть множество проявлений, которые можно разделить на три условных вида: использование онейрического мотива в нарративных искусствах (литература, кино); культура пересказа и записи снов; наконец, сами сновидения рассказывают истории.
#25
#4
Сны в культуре
#5
В большинстве культур сны были в первую очередь явлением духовным и визионерским. Считалось, что у всех снов есть более или менее тайный смысл, который необходимо правильно считывать, а иногда и использовать как руководство к действию. Подтверждения этому можно найти в библейских и древнегреческих текстах. В «Илиаде» Гомера Онирос — бог вещих и лживых сновидений — во время Троянской войны под видом Нестора является к Агамемнону во сне, что явно отсылает к греческой идее олицетворённых снов. Однако в «Одиссее» Гомер уже представляет сны как истинные или ложные повествования о будущих событиях. В Библии же наиболее распространенная форма сновидений, скорее, дискурсивная (в форме «Бог обратился к нему во сне»), однако, например, сон Иакова о лестнице — скорее, бытовой опыт, хотя и содержащий в себе определённый символизм. Такое слияние эмпирических и символических концепций сновидения не так удивительно, как может показаться, поскольку с религиозной точки зрения реальность наполнена смыслом, а сны вписываются в эту модель опыта как повествовательный медиум, транслирующий смысл.
#8
Сны всегда в том или ином виде влияли на литературу и искусство, опосредованно или напрямую, становясь предметом изображения, художественного исследования или жанрового эксперимента. С изобретением кинематографа эта связь художника (в широком смысле) и сновидения только усилилась.
Ричард Уолш
#6
Сны в литературе
#7
Наверное, самый яркий пример влияния сновидений на художественную литературу — традиция средневековых видений (в духе «Романа о Розе»), характеризующихся, с одной стороны, наличием образа «ясновидца» в центре повествования и, с другой, потусторонним, загробным, эсхатологическим содержанием самих зрительных образов, явленных ясновидцу. Сюжет видения излагается от лица визионера, которому он, якобы, был открыт трансцендентной силой посредством сновидения или галлюцинации. Подобные средневековые визионерские тексты считались именно литературным жанром, свободно заимствовавшим у сновидений повествовательную логику, а аллегорические образы использовались в нравоучительных целях.
#28
#9
Сны в кинематографе
#10
Второй подобный взрыв художественного интереса к феномену сновидений оказался тесно связан с изобретением кинематографа. Вообще сновидческий опыт очень часто сравнивался с опытом зрителя в кинотеатре, особенно на заре кинематографа. Во-первых, потому что ранний кинематограф был чем-то вроде аттракциона (подробнее о концепции «кино аттракционов» см., например, здесь), то есть хорошим способом на несколько минут отключиться от забот повседневности. Поэтому в названиях ранних кинотеатров или т. н. «никельодеонов» очень часто фигурировало слово «dream», например: Dream Theatre, Dreamland Theatre, Bijou Dream и др. Что характерно, Голливуд также стал известен как «dream factory».
Во-вторых, многие исследователи кино, особенно работающие в психоаналитической традиции, подмечали некоторое сходство внутреннего устройства фильма и сновидения, указывая на характерную для них пространственно-временную неоднородность, а также на то, что телесный опыт просмотра фильма и сновидения схож относительной неподвижностью и пассивностью смотрящего. Эти и другие сходства между фильмом и сновидением впоследствии побудили исследователей к изучению возможного обратного влияния кинематографа на наш сновидческий опыт.
Сновидческие эпизоды в раннем «кино аттракционов» формально походили на популярные в то время фильмы про иллюзии, фокусы и «волшебство» в том смысле, что они использовали те же спецэффекты, вроде stop motion, split screen и наложения. Некоторое время спустя сновидческие эпизоды начали свободно встраиваться в общий реалистический нарратив и использоваться уже не просто как предлог для спецэффектов ради спецэффектов, а для развития сюжета и раскрытия характера протагониста.
Использование сновидения в кино как средства проработки психологии персонажа и выявления глубинных мотивов его поступков стало повсеместным, начиная с 1930-х годов, в первую очередь в связи с популяризацией психоаналитической теории. Для того, чтобы показать, что тот или иной эпизод фильма происходит во сне или вообще в какой-то другой реальности, стали использоваться особые визуальные и аудиальные «знаки»: специальные линзы, которые вызывали различные визуальные искажения (удлинения или расширения персонажей), съёмка не в фокусе, «странные» углы съёмки, мультиэкспозиция, всевозможные мерцания, мигания, переэкспозиция и другие эффекты освещения, эксперименты с цветовой палитрой, слишком быстрый, слишком медленный, слишком нелогичный монтаж, нарушающий причинно-следственные связи, искажённые голоса, музыка, звуки, «странные» или искаженные костюмы или детали обстановки, гротескная игра актеров и др.
Во-вторых, многие исследователи кино, особенно работающие в психоаналитической традиции, подмечали некоторое сходство внутреннего устройства фильма и сновидения, указывая на характерную для них пространственно-временную неоднородность, а также на то, что телесный опыт просмотра фильма и сновидения схож относительной неподвижностью и пассивностью смотрящего. Эти и другие сходства между фильмом и сновидением впоследствии побудили исследователей к изучению возможного обратного влияния кинематографа на наш сновидческий опыт.
Сновидческие эпизоды в раннем «кино аттракционов» формально походили на популярные в то время фильмы про иллюзии, фокусы и «волшебство» в том смысле, что они использовали те же спецэффекты, вроде stop motion, split screen и наложения. Некоторое время спустя сновидческие эпизоды начали свободно встраиваться в общий реалистический нарратив и использоваться уже не просто как предлог для спецэффектов ради спецэффектов, а для развития сюжета и раскрытия характера протагониста.
Использование сновидения в кино как средства проработки психологии персонажа и выявления глубинных мотивов его поступков стало повсеместным, начиная с 1930-х годов, в первую очередь в связи с популяризацией психоаналитической теории. Для того, чтобы показать, что тот или иной эпизод фильма происходит во сне или вообще в какой-то другой реальности, стали использоваться особые визуальные и аудиальные «знаки»: специальные линзы, которые вызывали различные визуальные искажения (удлинения или расширения персонажей), съёмка не в фокусе, «странные» углы съёмки, мультиэкспозиция, всевозможные мерцания, мигания, переэкспозиция и другие эффекты освещения, эксперименты с цветовой палитрой, слишком быстрый, слишком медленный, слишком нелогичный монтаж, нарушающий причинно-следственные связи, искажённые голоса, музыка, звуки, «странные» или искаженные костюмы или детали обстановки, гротескная игра актеров и др.
#27
#11
Сны в живописном искусстве
#12
Сюрреализм можно смело назвать самым «онейроцентричным» направлением искусства, причём не только живописного. Художники-сюрреалисты работали с самыми разными медиа, однако всегда в том или ином виде их искусство было нацелено на проблематизацию взаимоотношений реальности и ир/сюр-реальности, сна и бодрствования, сознания и бессознательного. Именно эти полярности сюрреалисты стремились сломать и преодолеть. В то время как в популярных фильмах всячески продвигается идея того, что главной задачей «реального мира» является осмысление, прояснение, толкование сновидений, сюрреалисты объявили, что сны, наоборот, являются моделью реальности, только над/сверх/сюр-реальности.
Сюрреалисты во главе с Бретоном и Дали воспевали сновидение и сновидческую логику как ключ к человеческой креативности вообще, к примату спонтанного творческого действия над институциональными, социальными, моральными и интеллектуальными конвенциями. Сочинение текстов и любая художественная практика вообще должны были быть автоматическими, свободными от разума и влияния эстетических или моральных суждений (см. концепция «чистого психического автоматизма», предложенная Андре Бретоном). Благодаря этому методу рождались уникальные «сюрреалистические» сновидческие ассоциации и соположения различных, зачастую несочетаемых, миров и образов, вырванных из их привычного контекста. В кино и литературе, сюрреалисты выступали если не за полное отсутствие нарратива, то хотя бы за несвязный, нелогичный, но всё равно неоспоримо присутствующий нарратив, за прерывистый и скачкообразный монтаж, нелинейное пространство и время. В произведениях сюрреалистов «события» по большей части не следует понимать как мотивированные и подчиняющиеся причинно-следственным связям. Всё вышеперечисленное, конечно, отсылает нас к сновидческой логике.
Сюрреалисты во главе с Бретоном и Дали воспевали сновидение и сновидческую логику как ключ к человеческой креативности вообще, к примату спонтанного творческого действия над институциональными, социальными, моральными и интеллектуальными конвенциями. Сочинение текстов и любая художественная практика вообще должны были быть автоматическими, свободными от разума и влияния эстетических или моральных суждений (см. концепция «чистого психического автоматизма», предложенная Андре Бретоном). Благодаря этому методу рождались уникальные «сюрреалистические» сновидческие ассоциации и соположения различных, зачастую несочетаемых, миров и образов, вырванных из их привычного контекста. В кино и литературе, сюрреалисты выступали если не за полное отсутствие нарратива, то хотя бы за несвязный, нелогичный, но всё равно неоспоримо присутствующий нарратив, за прерывистый и скачкообразный монтаж, нелинейное пространство и время. В произведениях сюрреалистов «события» по большей части не следует понимать как мотивированные и подчиняющиеся причинно-следственным связям. Всё вышеперечисленное, конечно, отсылает нас к сновидческой логике.
#29
People think dreams aren't real just because they aren't made of matter, of particles. Dreams are real. But they are made of viewpoints, of images, of memories and puns and lost hopes.
Neil Gaiman
#13
Толкование сновидений и психоанализ
#14
Подобная апроприация формальных аспектов сновидения в искусстве и литературе связана с широко распространенным предположением о том, что сновидения имеют некий «таинственный смысл», поддающийся расшифровке и толкованию. Психоаналитическая теория Фрейда только укрепила успех толкования сновидений среди обывателей, наделив экспрессивной (художественной) интенциональностью пространство за пределами сознательной системы координат сновидца.
Известный англо-американский психолог Уильям МакДугалл в 1926 году заметил, что огромное «множество обывателей, а также педагогов, художников и разного рода дилетантов», увлечённых рассуждениями Фрейда, поспособствовало безумной популярности фрейдизма во всём мире, так что специальные психоаналитические термины и концепции успешно перекочевали в повседневную речь, превратившись в своего рода сленг. Сочинение Фрейда «Толкование сновидений» (1900) полностью захватило воображение людей и упоминалось повсеместно — в книгах, газетных статьях, эссе и даже детективных рассказах.
Закономерным образом убеждённость Фрейда в том, что сам факт существования сновидений является убедительным доказательством психической жизни за пределами сознания, особенно понравилась сценаристам и кинорежиссёрам и в конечном итоге была взята ими на вооружение.
Известный англо-американский психолог Уильям МакДугалл в 1926 году заметил, что огромное «множество обывателей, а также педагогов, художников и разного рода дилетантов», увлечённых рассуждениями Фрейда, поспособствовало безумной популярности фрейдизма во всём мире, так что специальные психоаналитические термины и концепции успешно перекочевали в повседневную речь, превратившись в своего рода сленг. Сочинение Фрейда «Толкование сновидений» (1900) полностью захватило воображение людей и упоминалось повсеместно — в книгах, газетных статьях, эссе и даже детективных рассказах.
Закономерным образом убеждённость Фрейда в том, что сам факт существования сновидений является убедительным доказательством психической жизни за пределами сознания, особенно понравилась сценаристам и кинорежиссёрам и в конечном итоге была взята ими на вооружение.
#15
Твой разум — место преступления
Кристофер Нолан
#16
В 2020 году исполнилось 10 лет со дня премьеры научно-фантастического фильма Кристофера Нолана «Начало», влияние которого на sci-fi блокбастеры ощущается по сей день. За десять лет Нолан не изменил своему авторскому чутью и всё так же преимущественно работает с возможностями человеческого сознания и бессознательного, идеей времени, проблемой субъективного восприятия и памяти.
В «Начале» Нолан исследует идею разделения сна с другим человеком, что позволяет другому проникнуть в бессознательное сновидца, что в свою очередь может быть как полезным для обеих сторон действием, так и потенциально опасным, открывающим возможность криминальных злоупотреблений совершенно иного масштаба и силы воздействия. Большая часть фильма проходит именно в этих общих сновидческих пространствах, при этом всё то, что происходит в сновидениях, неизбежным образом влияет на события реального мира, и наоборот. Конечно, сама структура сновидения также постоянно изменяется, конструируя себя снова и снова при помощи сновидцев.
В «Начале» Нолан исследует идею разделения сна с другим человеком, что позволяет другому проникнуть в бессознательное сновидца, что в свою очередь может быть как полезным для обеих сторон действием, так и потенциально опасным, открывающим возможность криминальных злоупотреблений совершенно иного масштаба и силы воздействия. Большая часть фильма проходит именно в этих общих сновидческих пространствах, при этом всё то, что происходит в сновидениях, неизбежным образом влияет на события реального мира, и наоборот. Конечно, сама структура сновидения также постоянно изменяется, конструируя себя снова и снова при помощи сновидцев.
#17
Inception and Philosophy: Because It's Never Just a Dream
David Kyle Johnson, William Irwin
Эта книга представляет собой попытку философского взгляда на фильм Нолана «Начало» и его метафизические ребусы. Авторы книги анализируют различные трактовки фильма и пытаются понять, может ли философский аналитический инструментарий помочь выбраться из клубка нолановских парадоксов, и поместить этот фильм в контекст философской традиции осмысления сновидений, времени, бессознательного, свободы воли. Привлекая в качестве методологической поддержки западную философию от Платона до Аристотеля и от Декарта до Юма, авторы книги проливают свет на наиболее загадочные места нолановского «Начала».
David Kyle Johnson, William Irwin
Эта книга представляет собой попытку философского взгляда на фильм Нолана «Начало» и его метафизические ребусы. Авторы книги анализируют различные трактовки фильма и пытаются понять, может ли философский аналитический инструментарий помочь выбраться из клубка нолановских парадоксов, и поместить этот фильм в контекст философской традиции осмысления сновидений, времени, бессознательного, свободы воли. Привлекая в качестве методологической поддержки западную философию от Платона до Аристотеля и от Декарта до Юма, авторы книги проливают свет на наиболее загадочные места нолановского «Начала».
#18
Швенгер задействует широкий круг авторов, для которых границы сна имеют решающее значение, включая Марселя Пруста, Стивена Кинга, Поля Валери, Фернандо Песоа, Франца Кафку, Джорджо де Кирико, Вирджинию Вульф, Филиппа Соллерса и Роберта Ирвина. Рассматривая состояния сонливости, бессонницы и пробуждения, Швенгер затрагивает такие темы, как гипнагогическое состояние, взаимосвязь между бессонницей и письмом, почему бессонница часто является источником творческой проницательности и продуктивности, а также анализируется опыт чтения вообще и почему оно не является состоянием полного сознания. Последняя глава посвящена литературе, которая размывает сновидения и жизнь наяву, уделяя особое внимание экспериментальному письму. В конечном итоге мы убеждаемся, что чтение и написание литературных текстов, происходящие на границе сознания, являются пороговыми (лиминальными) переживаниями, а данная книга предлагает новые способы размышления о природе литературы и сознания и их взаимодействии.
#19
Night Passages: Philosophy, Literature, and Film
Elisabeth Bronfen, David Brenner
Как мы все знаем, вначале была ночь. А свет, формы и материальности, язык и субъективное сознание, а также искусство возникли из этого бесформенного хаоса. Под покровом ночи мы сами частенько грезим о возвращении в эту изначальную тьму. В частности, в литературе, визуальном искусстве и кинематографе ночь оказывается границей познаваемого, выступая в качестве ментальной сцены и фона для исключительных переживаний, событий, открытий и решений.
Элизабет Бронфен исследует ночные пространства, в которых разворачиваются экстраординарные события, и бросает критический взгляд в темноту, чтобы исследовать такие феномены культуры, как желание, трансформация, экстаз, преступление, духовное озарение и нравственный выбор. Автор начинает с анализа классических мифов, изображающих сотворение мира, а затем переходит к ночным сценам Шекспира и Мильтона, готическим романам и новеллам, романтической философии Гегеля и психоанализу Фрейда. Бронфен также демонстрирует, как современные произведения литературы и кино, особенно фильмы нуар, разными способами пытаются донести до зрителя тот факт, что, вообще говоря, самую темную ночь современный субъект носит в своей душе.
Elisabeth Bronfen, David Brenner
Как мы все знаем, вначале была ночь. А свет, формы и материальности, язык и субъективное сознание, а также искусство возникли из этого бесформенного хаоса. Под покровом ночи мы сами частенько грезим о возвращении в эту изначальную тьму. В частности, в литературе, визуальном искусстве и кинематографе ночь оказывается границей познаваемого, выступая в качестве ментальной сцены и фона для исключительных переживаний, событий, открытий и решений.
Элизабет Бронфен исследует ночные пространства, в которых разворачиваются экстраординарные события, и бросает критический взгляд в темноту, чтобы исследовать такие феномены культуры, как желание, трансформация, экстаз, преступление, духовное озарение и нравственный выбор. Автор начинает с анализа классических мифов, изображающих сотворение мира, а затем переходит к ночным сценам Шекспира и Мильтона, готическим романам и новеллам, романтической философии Гегеля и психоанализу Фрейда. Бронфен также демонстрирует, как современные произведения литературы и кино, особенно фильмы нуар, разными способами пытаются донести до зрителя тот факт, что, вообще говоря, самую темную ночь современный субъект носит в своей душе.
#20
Dreams and History: The Interpretation of Dreams from Ancient Greece to Modern Psychoanalysis
Daniel Pick, Lyndal Roper
Что такое сон? Сны универсальны, но их предполагаемое значение и концептуальные рамки со временем меняются. Эта книга представляет новый взгляд на историю снов и толкований сновидений в западной культуре. Авторы предлагают иначе взглянуть на множество известных кейсов сновидцев (в том числе пациентов Фрейда), знакомя читателей с новыми архивными материалами и посвящая их в тенденции трактовки снов — как классические, так и современные. В частности, анализируются викторианские антропологические исследования древнегреческих снов и сновидцев, французская символистская живопись, представления крестьян о снах в молодой коммунистической России и как они были связаны с образом национального будущего, и многое другое. В методологической основе этой книги, конечно, лежит теория Фрейда, однако она подаётся с учётом современной трактовки психоанализа и помещается в новый исторический контекст.
Daniel Pick, Lyndal Roper
Что такое сон? Сны универсальны, но их предполагаемое значение и концептуальные рамки со временем меняются. Эта книга представляет новый взгляд на историю снов и толкований сновидений в западной культуре. Авторы предлагают иначе взглянуть на множество известных кейсов сновидцев (в том числе пациентов Фрейда), знакомя читателей с новыми архивными материалами и посвящая их в тенденции трактовки снов — как классические, так и современные. В частности, анализируются викторианские антропологические исследования древнегреческих снов и сновидцев, французская символистская живопись, представления крестьян о снах в молодой коммунистической России и как они были связаны с образом национального будущего, и многое другое. В методологической основе этой книги, конечно, лежит теория Фрейда, однако она подаётся с учётом современной трактовки психоанализа и помещается в новый исторический контекст.
#21
Sleep and Society: Sociological Ventures into the Un(known)
Simon J. Williams
Автор книги, известный медицинский социолог и специалист по сну, исследуя социологические аспекты сна и их связи с современными актуальными дискуссиями о здоровом образе жизни, пытается найти ответ на вопрос, почему социологи в своих исследованиях склонны пренебрегать сном и практиками, с ним связанными. Уильямс особенно обращает внимание на проблему медикализации и коммодификации сна, 24-часовой жизненный цикл, баланс сна и продуктивности, а также анализирует сновидческие практики у бездомной прослойки городского населения.
Simon J. Williams
Автор книги, известный медицинский социолог и специалист по сну, исследуя социологические аспекты сна и их связи с современными актуальными дискуссиями о здоровом образе жизни, пытается найти ответ на вопрос, почему социологи в своих исследованиях склонны пренебрегать сном и практиками, с ним связанными. Уильямс особенно обращает внимание на проблему медикализации и коммодификации сна, 24-часовой жизненный цикл, баланс сна и продуктивности, а также анализирует сновидческие практики у бездомной прослойки городского населения.
#32
Dreaming and storytelling
Bert O. States
В этой остроумной и развлекательной книге Берт О. Стейтс задаётся вопросом, нужно ли простому обывателю воспринимать сюжеты своих сновидений относительно серьёзно или не стоит тратить своё драгоценное время на попытки разгадать загадку превращения любимой тётушки в птицу.
Автор предлагает читателю осмыслить взаимосвязь между сновидениями и литературным повествованием. Стейтс убежден, что сны представляют собой крайне личную литературу о себе, некое сгущенное автобиографичное повествование, которое, несмотря на кажущуюся неупорядоченность и отсутствие структуры, может помочь нам понять суть литературы общемировой, общечеловеческой.
Сновидцы нередко указывают на элементы повествования, которые являются общими как для снов, так и для других нарративов, например, специфические «кинематографические» визуальные или сюжетные приёмы и ходы, будто бы позаимствованные из среднестатистического боевика не первой свежести.
Опираясь на новейшие достижения в нейробиологии, когнитивной психологии, теории литературы и теории сновидений, Стейтс размышляет, могут ли сновидения и сторителлинг, который мы ассоциируем с классической литературой, действительно задействовать схожие психические процессы. Он начинает со сравнения причудливости снов и «адекватной» последовательности и логичности классического художественного повествования малой формы. Затем Стейтс переходит к анализу рассказов и снов как нарративов с различным началом и концом, различными персонажами и их повествовательными функциями, причинно-следственными связями, архетипическими структурами, ограничениями и т. д. Затрагивая проблему интенциональности, Стейтс задаётся вопросом, действительно ли сны обладают собственным независимым смыслом или это мы сами навязываем им значение.
В конечном итоге эта книга представляет собой скорее упражнение в поэтике воображения, балансируя на границе рационального и бессознательного.
Bert O. States
В этой остроумной и развлекательной книге Берт О. Стейтс задаётся вопросом, нужно ли простому обывателю воспринимать сюжеты своих сновидений относительно серьёзно или не стоит тратить своё драгоценное время на попытки разгадать загадку превращения любимой тётушки в птицу.
Автор предлагает читателю осмыслить взаимосвязь между сновидениями и литературным повествованием. Стейтс убежден, что сны представляют собой крайне личную литературу о себе, некое сгущенное автобиографичное повествование, которое, несмотря на кажущуюся неупорядоченность и отсутствие структуры, может помочь нам понять суть литературы общемировой, общечеловеческой.
Сновидцы нередко указывают на элементы повествования, которые являются общими как для снов, так и для других нарративов, например, специфические «кинематографические» визуальные или сюжетные приёмы и ходы, будто бы позаимствованные из среднестатистического боевика не первой свежести.
Опираясь на новейшие достижения в нейробиологии, когнитивной психологии, теории литературы и теории сновидений, Стейтс размышляет, могут ли сновидения и сторителлинг, который мы ассоциируем с классической литературой, действительно задействовать схожие психические процессы. Он начинает со сравнения причудливости снов и «адекватной» последовательности и логичности классического художественного повествования малой формы. Затем Стейтс переходит к анализу рассказов и снов как нарративов с различным началом и концом, различными персонажами и их повествовательными функциями, причинно-следственными связями, архетипическими структурами, ограничениями и т. д. Затрагивая проблему интенциональности, Стейтс задаётся вопросом, действительно ли сны обладают собственным независимым смыслом или это мы сами навязываем им значение.
В конечном итоге эта книга представляет собой скорее упражнение в поэтике воображения, балансируя на границе рационального и бессознательного.
2551
Комплексный отдел обслуживания