В светском, иконописном и фресковом творчестве Новосельского совместились художественные традиции средневековой православной иконописи, польского художественного авангарда и фольклорных изобразительных традиций народов Восточной Польши и Западной Украины.
Характерна колористика Новосельского – подчас яркие, подчас приглушенные, но всегда как бы светящиеся изнутри краски (даже темно-темно-синие и черные, не говоря уже о более светлых красках и тонах).
Основная идея Новосельского, пронизывающая его иконопись, стенопись и светские композиции (включая и композиции абстрактные, прямо или косвенно связанные с традициями российского авангарда начала прошлого века) – парадоксальный статус Вселенной и человека, где сплетены и переходят друг в друга силы жизни и смерти, света и тьмы, радости и отчаяния, преемственности и прерывности, веры и сомнения, – то самое, что художник именует «двойной эсхатологией» (J. Nowosielski. Inność Prawosławia. – W-wa: Anafora, 1991. S. 64). Той самой, которой, по его словам, пронизаны не только повествования и притчи Евангелия, но и философствование Сёрена Киркегора, Достоевского и Льва Шестова, отчасти даже и агностика Зигмунда Фрейда.
Иконы, фрески и дизайн Новосельского украсили собой целый ряд православных, греко- и римо-католических храмов Польши; его картины украшают современные экспозиции польских художественных музеев.
В 1998 г. художник был удостоен Большого креста Возрождения Польши.
А среди российских почитателей и ценителей его творчества следует назвать прежде всего протоиерея Александра Меня.