Ассириологи в «Иностранке»: рассказываем о новом цикле лекций

25 мая Центр культурно-просветительских программ «Иностранки» совместно с кафедрой истории Древнего мира Института восточных культур и античности РГГУ запускает новый цикл лекций. Он будет посвящен ассириологии — комплексе современных гуманитарных дисциплин, цель которых — изучение древних цивилизаций Месопотамии и Малой Азии. 

Первая лекция «Цивилизации древней Месопотамии: что и как изучает ассириология» пройдет 25 мая. Далее мы поговорим об источниках, которые используют изучающие Месопотамию историки, филологи и археологи; об аккадском, шумерском и хеттском языках и клинописи; о древних городах, богах и праздниках; о важных образах в искусстве Месопотамии и о том, чем может заниматься ассириолог в современном музее и университете.

Перед стартом цикла мы задали кураторам программы и приглашенным преподавателям несколько вопросов о цикле и профессии. В нашем материале собраны ответы Владимира Шелестина, Ольги Поповой, Анастасии Ясеновской, Тамаша Кишбали и Екатерины Берзон.

Ольга Попова: У Института восточных культур РГГУ и античности давняя традиция изучения Ближнего Востока. Несколько лет назад преподаватели программы перешли в НИУ ВШЭ на Факультет гуманитарных наук, а сейчас РГГУ решило восстановить программу бакалавриата для ассириологов. Мы постарались обновить курс, во-первых, дополнив его совершенно новой программой по изучению истории и языков Анатолии, а во-вторых, сделав упор на историко-географическом изучении древнего Ближнего Востока. Первый набор на образовательную программу «История Месопотамии и Малой Азии» стартует этим летом. Мы решили создать одноименный цикл популярных лекций в «Иностранке», чтобы рассказать абитуриентам, как работает современная историческая наука, какие курсы мы будем читать, и почему стоит изучать ассириологию в целом.

Владимир Шелестин: В последнее десятилетие благодаря развитию цифровых технологий клинописные таблички стали доступны для исследователей как никогда раньше. При этом в нашей стране, как и в мире в целом, рост числа специалистов, способных читать их и анализировать, не поспевает за потребностями общества, нуждающегося в понимании истоков мировой цивилизации. До сих пор в России можно было стать ассириологом или хеттологом, отучившись на соответствующих программах в НИУ ВШЭ, МГУ и СПбГУ. Каждая из этих программ выпускает специалистов мирового уровня и имеет много достоинств.

В НИУ ВШЭ студенты бакалаврской программы «Ассириология» получают солидную языковую подготовку, которую обеспечивает самый большой коллектив специалистов-ассириологов в России. В первую очередь это филологическая программа с большим вниманием к семитским языкам Древнего Востока. В МГУ специализацию по ассириологии и хеттологии обеспечивает профиль «История древнего мира» бакалаврской программы по истории, она даёт фундаментальную общеисторическую подготовку, но при этом основную часть специальных ассириологических и хеттологических предметов ведёт один высококлассный специалист, поэтому эту программу скорее можно охарактеризовать как историческое образование в области древнего мира с уклоном в ассириологию и хеттологию. В СПбГУ специализация по ассириологии является старейшей в нашей стране, её успех доказан тем, что именно Ленинград был ведущим ассириологическим центром СССР, её выпускники организовали два всемирных ассириологических конгресса и в значительной степени основали ту московскую научную школу, которая раньше базировалась в РГГУ, а ныне в НИУ ВШЭ.

Вышеперечисленные программы в большей степени уделяют внимание истории или филологии собственно Месопотамии, а такой значимой части клинописного мира, как Малая Азия, посвящено меньше курсов. Хеттский язык есть в базовых программах ассириологических специализаций МГУ и НИУ ВШЭ, а также изучается студентами-индоевропеистами МГУ, СПбГУ и некоторых других вузов, но нигде в России не является таким базовым предметом, как у нас. Только в рамках нашей программы предполагается годовой курс лувийского языка — одного из языков Хеттского царства, от которого дошёл самый большой среди анатолийских языков корпус текстов I тыс. до н. э. В рамках ассириологических специализаций НИУ ВШЭ и СПбГУ изучается арабский язык, на котором говорят современные жители Месопотамии и Сирии, но при этом только наша программа предполагает изучение и турецкого языка, одного из рабочих языков хеттологии. Наконец, стоит отметить, что на нашу программу, как и в ВШЭ и СПбГУ, набор осуществляется не ежегодно, поэтому у абитуриентов 2022 года, которые хотят связать свою жизнь с ассириологией и хеттологией, выбор стоит лишь между нашей программой и МГУ.

Ольга Попова: Мы ждем абитуриента, мотивированного изучать древние языки и заниматься древней историей. Это очень непростая задача, как долго складывающийся пазл, который в результате дает очень захватывающую картину древней цивилизации.

Екатерина Берзон: Мы ждем всех, кому может быть интересна история и культура народов древнего Востока. Многие современные изобретения, которыми мы пользуемся сейчас, появились еще в глубокой древности — это письменность, алфавит, календарь и многое другое. Тогда же сложились зачатки представлений о будущих науках — математике, астрономии и других. Изучая прошлое нашей цивилизации, мы сможем лучше понять настоящее.

Владимир Шелестин: Труднее всего бывает объяснить азы клинописи, ведь это довольно сложная система письма, которую и тысячелетия назад в полном объёме мог освоить не всякий, и в обществах с более высоким уровнем грамотности её структура существенно упрощалась.

Ольга Попова: Именно изучение мертвых языков технически трудно и иногда даже скучно. В предстоящем цикле мы будем говорить о языках Месопотамии и Малой Азии втроём: вместо лекции мы решили организовать панельную дискуссию о шумерском, хеттском и аккадском языках. Но все-таки мне кажется, что самое трудное — это перестать мерить древний мир современными категориями; осознать, что понятия «хорошо» и «плохо» для древних людей были совершенно иными.

Тамаш Кишбали: Могу сказать, что для меня самое важное — это среда ученых, в которую я попал. Это очень дружелюбная и прекрасная среда: можно общаться, ездить на конференции и знакомиться с людьми не только через их работы, но и просто вживую. Это большой плюс нашей работы. Также именно благодаря исследованиям в моей жизни произошло второе крупное изменение — это поездки. Я очень много езжу вместе с коллегами в разные страны: смотреть археологические раскопки, музеи, памятники в разных регионах. Это настолько интенсивный режим поездок, что вряд ли он был бы возможен в других обстоятельствах.

Екатерина Берзон: Благодаря своей работе я открыла и продолжаю открывать для себя много нового, что в принципе делает жизнь интереснее. Научная жизнь — это не только чтение умных узкоспециализированных книг или написание статей и монографий, но и встречи с удивительными людьми, путешествия, экспедиции и многое другое. Поэтому для меня это не просто работа, а возможность заниматься любимым делом и развиваться.

Анастасия Ясеновская: Моя исследовательская деятельность по-настоящему началась в ГМИИ им. А. С. Пушкина, куда я пришла работать сразу по окончании университета, и само место службы не только изменило мою жизнь, но изменило мой взгляд на работу специалиста по древней истории. Если в университете нас прежде всего учили работать с письменными источниками, то в музее ты окружен не только памятниками письменности, но и памятниками материальной культуры, искусства. 

Ольга Попова: Давным-давно жизнь была ощутимо короче, чем сейчас, и труднее в бытовом плане — это не миф. Серьезной и возвышенной она тоже была, но с очень сложными бытовыми условиями.

Анастасия Ясеновская: Мне помогла почувствовать близость к древним работа в музее, но не всем выпускникам повезет работать в музейных запасниках. Это, конечно, не означает, что приблизиться к древним не удастся: особенно хорошо помогает ее прочувствовать чтение чужих писем. Взять, например, переписку староассирийских купцов (кстати, в ГМИИ хранится значительный корпус писем и документов этой эпохи). Из корпуса староассирийских текстов известна семья купца Пушу-кена. Пушу-кен и его жена Ламасси жили в разных городах, расположенных в сотнях километров друг от друга, и постоянно обменивались письмами. В совокупности переписка рисует образ Ламасси как проницательной деловой женщины, которая активно участвует в предприятиях своего мужа. При чтении писем Ламасси мы будто слышим, как она раздражается, когда Пушу-кен по несколько раз меняет указания относительно типов ткани, которые она должна производить на продажу. И таких примеров можно привести множество для совершенно разных периодов истории Древней Месопотамии.

Екатерина Берзон: Мне всегда очень нравилась древняя история, хотя изначально меня больше привлекала античность. И как ни странно, именно через нее лежал мой путь к Вавилону — когда неожиданно для себя я однажды обнаружила глиняные клинописные таблички, где рассказывалось об эллинах в Вавилонии. Желание прочитать эти таблички и узнать, чем же они там занимались, было так велико, что это сподвигло начать изучение аккадского языка. Дальше вавилонская цивилизация открывалась для меня все больше и больше, а ее изучение просто стало частью моей жизни.

Тамаш Кишбали: Есть стереотип о Востоке «вообще»: будто существует Восток, и он неизменен, деспотичен и роскошен. Такой статичный образ Востока сложился в силу определенных исторических процессов. Как исследователи мы очень хорошо понимаем, что Восток, в том числе древний Ближний Восток — это конгломерат довольно сильно отличающихся друг от друга культур, у которых есть общие черты и тенденции, но мы также обращаем внимание на различия. 

1. Цивилизации древней Месопотамии: что и как изучает ассириология — 25 мая, 19:00, Книжный клуб Библиотеки иностранной литературы.